Я бросилась за Абдуловой на лестницу:
— Елизавета Моисеевна, какое у вас чудесное платье! Где же вы достали такую красоту?
Она вздохнула с облегчением:
— Сшила на заказ. Знаете, внизу — это скатерть, а остальное — это платье моей внучки. Сейчас же ничего не купишь в магазинах...
Я еще раз похвалила изумительный вкус Елизаветы Моисеевны, и мы вернулись за стол.
За два года до ухода Фаины Георгиевны из жизни мы с Алешей уехали по работе в Афганистан. Наше общение с Раневской перешло в эпистолярный жанр. И такие жалостливые письма она нам писала! Они опубликованы в Алешиных книгах. Сначала она писала нам на своих фотографиях, потом стала покупать открытки с маркой. Раз в две недели в Кабул приходила почта, и всегда нас ждало две открытки от Раневской. Потом письма стали приходить, написанные другой рукой: силы покидали Фаину Георгиевну и писать под ее диктовку стала Нина Станиславовна. За два года у нас скопилась целая коробка этих открыток. В первый отпуск мы привезли Фаине Георгиевне красивый термос. С тех пор она всех гостей стала угощать чаем из него, ласково гладила термос по корпусу и с гордостью говорила: «Посмотрите, это мне Алешенька привез из Афганистана! Какое качество — вот что значит Европа!» Хотя на термосе было написано Made in Japan. В тот раз мы привезли еще очень красивый и удобный халат, но он, к сожалению, оказался ей мал.
В своем последнем письме Фаина Георгиевна, обращаясь к Алеше, писала: «Все больше и больше по тебе тоскую. Все думаю, вспоминая, с какой любовью маленького носила на руках. С годами любовь стала расти и превратилась в огромную привязанность. Ведь ты у меня теперь один любимый...» У нас был назначен отпуск на август, мы хотели встретить день рождения Фаины Георгиевны вместе с ней — уже были заказаны билеты... Как вдруг 19 июля в посольство приходит телеграмма от моей подруги о смерти Фаины Георгиевны. Телеграмму нам привез культурный атташе. С огромным трудом удалось изменить срок вылета, и мы рванули в Москву. Прилетели накануне похорон. Наутро побежали на рынок покупать цветы. Мы скупили все сиреневые и лиловые, что там были. Потом я купила венок, сорвала с него все искусственные цветы и к этому остову приплела наши фиолетовые и траурную ленту, которую предусмотрительно заказала моя подруга...
В последние годы Фаина Георгиевна стала часто дарить нам книги из своей библиотеки — ничего более ценного в ее доме не было, да и она ценила книгу превыше всего. Вернулся к нам и ее любимый Модильяни, подписанный ее рукой: «Алеше — в долготу его дней, — навсегда, не на время».
...Уже восемь лет нет моего супруга Алексея Валентиновича. Как и Фаина Георгиевна, на склоне лет я осталась одна. Чтобы не чувствовать себя одинокой и беспомощной, перебралась в Ярославль, поближе к своим сестре Ольге и племяннице Елене. И теперь здесь, на нашей общей даче, мы в память о Фаине Георгиевне и Алеше выращиваем сиреневые астры...
