«...Каждый раз шла на репетицию как на Голгофу. Но когда услышала, что в моих услугах больше не нуждаются, сразу стало легче. Помню, приехала домой и, захлебываясь слезами, позвонила маме: «Все кончено, я проиграла».
— Марина, наверное, в детстве вам доставалось из-за необычной фамилии? Сверстники изощрялись в остроумии?
— К сожалению, дальше прозвища Лошадиная Фамилия фантазия их не распространялась. Когда мы проходили в школе одноименный рассказ Чехова, учительница устроила его пересказ в классе. И как будто нарочно заставляла всех подробно останавливаться на том фрагменте, где шло перечисление «Жеребчиков... Жеребковский... Жеребенко... Нет, не то! Лошадинский... Лошадевич... Жеребкович... Кобылянский...» В какой-то момент кто-то сказал «Коняшкина», все засмеялись.
Вообще, ребята у нас были хорошие и меня не дразнили, но я все равно немного стеснялась. Может, потому что мы жили в небольшом военном городке под Минском, где все друг друга знали. Папа служил в ПВО, закончил службу майором. Однажды я получала посылку на почте, куда пришла большая и шумная группа курсантов. Когда сотрудница почты спросила фамилию получателя, тихонько сказала: «Коняшкина». Она не расслышала: «Как?» Я повторила громче: «Коняшкина!» Курсанты так загоготали! Но я никогда не подавала виду, что меня задевает подобная реакция. И вообще, не люблю жаловаться, говорить о каких-то проблемах. Раскрыться могу разве что перед близкими людьми.
— В театральном вузе вам не предлагали взять псевдоним?
— В вузе нет — в Московском Художественном театре, когда меня, студентку четвертого курса «Щуки», вводили на главную роль в спектакле «Ундина». В тот день я пришла на примерку костюма. Платье было старинное, с корсетом, и, когда его затянули, я чуть не упала в обморок. Меня подхватили, отвели в медпункт. И там медсестра сказала, что с фамилией Коняшкина актрисы быть не может. Карьеры с ней не сделать. «Но меня уже пригласили в Московский Художественный театр на главную роль!» — ответила я.
— У вас белорусские корни?
— На 50 процентов, по маме. Она из Минской области, папа из Подмосковья. Как уже сказала, детство мое прошло в военном городке. Покидала я его крайне редко, и Минск, находившийся совсем рядом, стала понемногу узнавать только лет в пятнадцать-шестнадцать, когда поступила в театральную студию.
— С детства мечтали стать актрисой?
— Знаете, как раз сегодня мама прислала фотографии нескольких детских рисунков. Поскольку она преподает в школе, я подумала, что это работы ее учеников. Но оказалось — мои. Их нашла моя первая учительница. На обороте одного из рисунков, на котором изображена девочка на коньках, написано «Хочу быть фигуристкой!»
«Так вот как было на самом деле, — сказала я маме. — Всем говорю, что хотела стать адвокатом, а на самом деле — фигуристкой!» Адвокатом я подумывала стать в старших классах. Кстати, эта профессия близка к актерской. Актер ведь тоже выступает на публике и защищает своего героя, даже если ему, не дай бог, достался какой-нибудь злодей. И он должен придумать определенную стратегию, чтобы увлечь зрителя.
— Как же вы оказались в театральной студии?
— В каком-то смысле из-за страсти к путешествиям. В 90-е годы наша семья никуда не ездила, возможности не было, и я все время плакалась маме, что в отличие от подруг нигде не была и даже ни разу не летала на самолете. В школе часто проводили концерты, капустники, КВН. Однажды я поразилась, как здорово выступила в КВН девочка из параллельного класса. Спросила, кто помог ей поставить такой интересный номер, и она рассказала, что занимается в театре-студии «Ронд». А еще показала свой фотоальбом, где были снимки с гастролей во Франции, Швеции и других странах. Я загорелась: «Мне тоже надо в вашу студию! Я еще нигде не была!»
— Попутешествовали?
— Нет, со студией я побывала только в Гатчине под Питером и Витебске. «Ронд» — очень известный и заслуженный коллектив. Он был создан 40 лет назад режиссером Ириной Марковой и носит звание «Спутник ТЮЗа» города Минска. Наш дипломный спектакль мы выпускали на его экспериментальной сцене.
