Когда министр культуры Фурцева услышала со сцены Леонида Борткевича, она воскликнула: «Ангельский голос, божественная красота! Увидела и... умерла». Сладкоголосый Орфей сводил с ума всех женщин Советского Союза. Его преследовали толпы поклонниц. До сих пор подсчитывают, сколько у него было жен, любовниц, детей...
Сколько раз мне предлагали рассказать историю наших отношений! Сам Леня давал мой телефон редакторам телевидения, уговаривал прийти на очередную передачу о нем. Я отказывалась: «Мы давно с тобой расстались. У каждого из нас семьи. Мой муж — актер, публичный человек. Мы прекрасно живем, душа в душу...»
Но однажды нас с сыном Лешей обманом заманили на передачу, пообещав, что будут обсуждать мои сериалы. А оказалось, Лене и Леше устроили встречу. Мой сын сказал, что не помнит отца. Для него этот вопрос закрыт навсегда: «У меня есть папа, Никита меня вырастил и воспитал. Это мой отец и дед моих детей». Он совсем не обижается на Борткевича, тот для него чужой человек. Леша меня не понимает: зачем ворошить прошлое? Объяснять сыну что-то бесполезно. Да и не поймет он, что для меня Леня — это молодость моя... Моя первая любовь.
Честно говоря, думала, что Борткевич бессмертный. Когда тринадцатого апреля этого года прочитала эсэмэску от подруги, что он умер, казалось, земля ушла из-под ног.
Только сейчас, когда его уже нет на свете, согласилась рассказать об этом удивительно талантливом человеке со сложной судьбой. Разные ходили разговоры: о его взлетах и падениях, об оглушительной славе, о причинах ухода из «Песняров», о браке с Ольгой Корбут, который, я считаю, сыграл роковую роль в жизни Лени. А мне хочется рассказать о том, какой бывает любовь, что это было за наваждение...
Семидесятые годы — у «Песняров» оглушительная популярность в стране. Из каждого окна звучат их песни, они собирают стадионы, пластинки выходят миллионными тиражами. Четырнадцатилетней школьницей я стала фанаткой «Песняров». Стены моей комнаты и даже портфель были обклеены фотографиями группы. А на пиджаке, у сердца, я носила значок с фото моего кумира Леонида Борткевича. В библиотеке тайком вырезала из газет и журналов его портреты. Для меня он писался только с большой буквы — Он! Одноклассницы посмеивались над моими чувствами, мама успокаивала: «Ничего, Ириночка, это пройдет...»
И вот наступил день, когда я благодаря сестре впервые попала на концерт «Песняров» в киноконцертном зале «Октябрь». Я словно окаменела от необыкновенного голоса и красоты Леонида Борткевича. Как он пел «Александрину»! Мне казалось, все зрители должны были биться в экстазе, а они спокойно жевали бутерброды в антракте.
Я жила в Медведкове, в семье военного. В школе была активисткой, настоящей комсомолкой — на мне все линейки, концерты, дежурства. А тут вдруг все стало валиться из рук, я не понимала, что со мной происходит. «Вот, оказывается, как люди с ума сходят!» — догадалась я.
