Игорь Гудков (он же Панкер) был завсегдатаем питерского рок-клуба. Он дружил с Майком Науменко, Андреем Пановым, Константином Кинчевым, Виктором Цоем и Алексеем Рыбиным. Когда золотой век ленинградского рок-н-ролла закончился, Панкер нашел себя в киноиндустрии. Работал с Иваном Дыховичным, над «Сталинградом» Федора Бондарчука и «Белой гвардией» Сергея Снежкина. Сейчас в его планах снять сериал о Горшке — Михаиле Горшеневе, лидере группы «Король и Шут».
— Фильм Учителя о Викторе Цое я не люблю, полностью на стороне правообладателей — это безобразная история. И то, что фильм «Цой» провалился в прокате, логичное тому подтверждение. Больше всего мне было обидно за Рикошета: он экранный совершенно не похож на себя. Если честно, до конца я так и не досмотрел.
Сейчас в Москве будут делать выставку к шестидесятилетию Цоя. Масштабную, каких никогда не было. Пройдет она в столичном Манеже. Я знаю, что выставка будет долгой, а поскольку в проекте принимают участие мои знакомые, они просят у меня раритет — две картины Виктора, которые никто не видел. Вернее, это плакаты, Цой рисовал их на продажу: срисовывал западных звезд либо с альбомов, либо с настоящих плакатов.
Фирменный плакат стоил пятнадцать рублей, а нарисованный Виктором — от рубля до трех. Те, что у меня, не очень получились, потому не продались и таким образом сохранились. Такие же плакаты были тогда у многих наших: Цой часто был стеснен в средствах, родители много не зарабатывали, поэтому он эти рисунки дарил друзьям на дни рождения. На моих, случайно сохранившихся, нет подписи, но она и не требуется — Виктор узнаваем. Помню, как Мика Джаггера он срисовал с журнала «Крокодил», где была ругательная статья про The Rolling Stones. Естественно, мы ее вырезали и бережно хранили. Наверное, эти картины я все-таки дам на выставку: хочется, чтобы люди их увидели.
— Как вы встретились с Цоем?
— Небольшая предыстория: я родился в коммунальной квартире на Невском проспекте. Родители — папа инженер, мама врач — после института уехали по распределению в Донецк. Услышав мой украинский говор через год моего нахождения там, бабушка пришла в ужас и забрала меня назад в Ленинград. Потом мы жили на Гражданке, а позднее родители развелись и я переехал в квартиру на Бухарестской улице в Купчине, которую получил отчим.
