
«Лиепа вас обманывает, — сказал мне высокопоставленный чиновник, хорошо знавший артистов Большого театра». — «Что вы! Андрис не может!» — возмутилась я.
В первые за много лет я чувствовала себя любимой, желанной и не хотела ничего слушать. К тому же прозорливый чиновник добивался моего расположения. Но я не поддавалась. Все мои мысли были только о юном романтичном Андрисе. До его появления в театре я не искала романов. После тяжелого развода с первым мужем — Михаилом Лавровским — долгие годы у меня не было счастливых отношений.

Боль не отпускала, сидела глубоко внутри... Помогал балет — и потом, и всегда.
Моя жизнь в балете началась с павильона, примыкающего ко Дворцу пионеров имени Жданова в Ленинграде. В царское время там держали придворных лошадей, а в советское разместили кружки детского творчества. В первый раз оказавшись во дворце, я с замиранием сердца разглядывала роскошное помещение, украшенное золотой лепниной и зеркалами. Больше всего понравились выставленные в витринах куклы, сшитые детскими руками.
— Чем бы ты хотела заниматься? — обратилась ко мне директор.
— Хочу делать таких кукол!
— Не слушайте ее, — вмешалась мама, — она танцует с утра до ночи.
В девять лет поступать в хореографический кружок поздновато. Но я была такая маленькая и хрупкая, что для меня сделали исключение. Ученицам сшили сарафаны в точности как у девочек из Императорской балетной школы. Такие же носили и Ваганова, и Анна Павлова. Никогда не забуду, как в один из вечеров нам разрешили примерить настоящие балетные пачки. Они пахли потрясающе — смесью пудры и нафталина. Этот театральный запах навсегда остался для меня самым желанным.
Мы жили далеко от центра, но мама каждый день мужественно возила меня на занятия. Однажды вечером бежали с ней по мосту, который уже начали разводить. Неслись со всех ног, в унисон сделав жете через расходящийся пролет, — неизвестно, что было страшнее: перспектива упасть в воду или остаться ночевать на улице.
На следующий год я самостоятельно отправилась поступать в Вагановское училище.
