Передо мной стояла молоденькая сотрудница по размещению гостей фестиваля. Нос распух от рыданий, ни слова сказать не может, только трясется и всхлипывает.
— Ну, что он тебе сделал? — допытывался я. — Обозвал? Ударил? Что?
Наташа, руководитель службы протокола «Кинотавра», устало сообщила: — Да наорал «Артист» на нее.
Причем не по делу.
— Он сказал, ему нужно еще два номера с видом на море, — заикаясь, пробормотала девушка. — А я ответила, что надо с вами согласовать. И он начал кричать. Угрожал даже...
— Полчаса надрывался, — уточнила Наташа.
Я легко представил себе эту сцену. Готов поспорить: истерика Зюни Пермольника продолжалась до тех пор, пока бедная девчонка не начала рыдать.
Кое-как успокоив сотрудницу, я глотнул холодной воды и взглянул на Наташу.
— Вот чем больше я за ним наблюдаю, — задумчиво сказала она, — тем сильнее убеждаюсь: ему просто нравится мучить окружающих.
Это ведь не первый случай уже. Марк, с ним надо что-то делать, он борзеет прямо на глазах, — Наташа смотрела очень серьезно. — И сама я не справлюсь.
Вообще-то Наташа, с ее прошлым, может справиться с кем угодно. В начале девяностых она жила с крупным подольским авторитетом по кличке Зверь. Мужик был красивый, здоровый и совершенно безжалостный. Взял Наташку пятнадцатилетней девчонкой, прямо из детского танцевального ансамбля «Фантазия», и с тех пор от себя ни на шаг не отпускал. А она любила его, терпела, что обращается как с вещью, на стрелки бандитские сопровождала... Там-то их однажды и повязали — и его, и ее. Приволокли в отделение, начали допрашивать. Тогда никаких «вы имеете право на адвоката» не было — ствол в зубы, лампа в лицо... Тем более что у Наташкиного авторитета была репутация беспредельщика.
