Он все правильно рассчитал. Этот город буквально пронизан любовными флюидами. Если хотите добиться взаимности от девушки, везите ее в Париж. Мы стали близки...
В то лето было много гастролей. Только прилетела из Сочи, а на следующий день «Блестящих» уже ждали в Астрахани. Боль появилась к вечеру. Язва у меня с восемнадцати лет, и я знаю, как с ней бороться. Но ночью стало еще хуже. Меня буквально выворачивало наизнанку. Смутно помню, как за мной заехал водитель, чтобы отвезти в аэропорт.
В машине сидела Надя Ручка. Взглянув на мое бледное лицо, она с тревогой спросила:
— Юленька, что с тобой?!
— Отравилась, наверное.
В аэропорту я корчилась от диких болей: «Только бы не внутреннее кровотечение!» Попробовала встать с кресла и упала. Лететь было нельзя. Надя вызвала «скорую помощь».
В медпункте аэропорта мне дали пузырь со льдом. «Может, аппендицит», — с сомнением в голосе сказал дежурный врач.
От боли и слабости я периодически теряла сознание. Наконец приехала «скорая». Доктор, молодой парень, сразу меня узнал: — А, Ковальчук!
И что с вами? Наркотики? Алкоголь?
Я попросила:
— Пожалуйста, введите обезболивающее.
Он помял мой живот и сказал, что на аппендицит не похоже.
— Скорее всего наркотики, — продолжал он гнуть свое.
— Какие наркотики? — мне было трудно говорить, язык еле ворочался. — Я даже вина не пью.
Уже в машине он все-таки сделал укол и с издевкой спросил:
— А вдруг я позвоню журналистам и расскажу, что «блестящей» Юлии Ковальчук плохо? Информация стоит хороших денег.
Надо было ему заплатить, но я не знала, где мои вещи.
Попросила:
— Пожалуйста, не надо.
В ответ он засмеялся.
В больнице меня осмотрел главный врач и, подтвердив, что это не аппендицит, определил в палату. Только я переползла с каталки на кровать, как вбежал репортер. Я была в полуобморочном состоянии: «Вы же человек, не надо меня сейчас фотографировать, пожалуйста».
Но он все щелкал и щелкал затвором своего фотоаппарата. И не было рядом никого, кто бы выставил его вон.
Наутро мое измученное лицо появилось на первой полосе «желтых» газет: «Юлю Ковальчук спасают врачи».
Мне сделали гастроскопию, УЗИ, еще что-то.
Сказали: «По данным исследований у вас ничего серьезного».
Я не могла ни есть, ни спать — забывалась на пару часов, пока действовало обезболивающее. Доктора убеждали: «Да, такое вот сильное отравление. Пройдет пара дней, и все наладится». А мне казалось: я умираю. Жалким комочком лежала на больничной койке и угасала. Все чаще приходила мысль: «Это конец!»
Сергей, с которым мы четыре года жили вместе, навещал меня. Он вроде бы переживал, видя мое состояние, но ничего не собирался предпринимать.
— Мы должны что-то делать, — взывала к нему моя подруга Оксана. — Переводи Юлю в платную клинику, покажи другим врачам.
Сергей стоял на своем:
— Раз здесь начали лечение, пусть здесь и закончат.
В конце концов через друзей Сергея нашли хорошего специалиста.
