«Когда люди женятся, они часто не понимают, что в придачу к любимому человеку ему или ей достаются и его любимые родители, — рассказывает Ольга Анохина. — Иногда противостояние свекровь — невестка кончается разводом.
Так вышло, что Маруся осталась сиротой в восемь лет. Родителей она своих помнила хорошо и безмерно любила. Жила одна, работала. И очень хотелось девушке обрести большую любящую семью. «Вот выйду, Ольга Михайловна, замуж, — делилась она со мной за чаепитием, — деток рожу, свекрови помощницей стану, мамой ее буду называть. Так хочется. А то ведь даже голову приклонить не к кому, пожаловаться, да просто поделиться радостью какой. Все одна да одна как перст… Родители погибли, а я — единственный ребенок у них».
Маша была красивой девушкой со спокойным характером. И парни на нее заглядывались. Но строга была, спуску не давала, не любила гулянки молодежные. Поэтому тех удальцов, что развлечься хотели, тут же отгоняла от себя. Искала себе мужа. И нашла. Едва минуло ей девятнадцать, как встретила она хорошего парня, трактористом работал. Иван понял, что нашел то, что искал. И стали жить Иван да Марья ладно да хорошо. Долго упрашивала Маруся Ваню перевезти родителей в их дом, который ей от родителей достался. А Иван все отнекивался. «Не знаешь, Маш, на что ты подписываешься… Проблемы у нас начнутся», — говорил ее супруг и вздыхал. Но Мария не верила. «Уверена, мы подружимся!» — улыбалась молодая жена.
Родителей встречали праздничным ужином, комната для них была готова. Да только уже во время встречи свекровь напомнила Маше о свадьбе: «Что-то ты бойко себя вела, танцевала! Так молодой жене не положено себя вести!» — «Так ведь свадьба была…» — робко возразила Маруся. «А сейчас что сидишь улыбаешься? Вот посуды сколько».
Это было только начало. День ото дня бедной девушке становилось все хуже и хуже. Свекровь критиковала ее при всяком удобном поводе, свекор игнорировал, а младшая сестра Ивана, которой Маруся хотела стать доброй подругой, строила козни.
Не прошло и месяца, как Маша стала приживалкой в собственном доме. Но от вредных родственников избавиться она не хотела, а по-прежнему желала подружиться с ними. Отчаявшись, Маша пришла ко мне: «Ольга Михайловна! Может быть, какой совет дадите хороший? Не хочу я, чтобы они уезжали. Хочу, чтобы стали моей семьей». — «Во-первых, прекрати так нервничать и пытаться услужить. Знай себе цену. Будь спокойна и уверена в себе. Ты ведь работаешь, хорошо зарабатываешь, вы с Иваном в материальном плане наравне. Искорени в себе сироту обиженную. А в помощь тебе проведем мы обряд старинный. Для него нужна нитка. Выбери один из четырех цветов. Выберешь черную, на глазах мужа будет словно черная повязка: кроме тебя, никого больше видеть не будет. Выберешь синюю, муж будет всю жизнь тобой одержим, будешь нужна ему как воздух, а в жизни не будет рутины и обыденности. Зеленую решишь взять — любить тебя будет не только муж, но и вся его родня; в семейной жизни и в быту не будет никаких проблем и неприятностей. Коричневую — в скором времени родишь от Вани ребенка». — «Мне, наверное, зеленая подойдет… Ваня меня любит, но ему постоянно про меня гадости родственники говорят. Так и до развода недалеко. Да и нравится мне его семья. Хочу, чтобы они меня любили…» — «Хорошо. Зеленая так зеленая. Как домой придешь, прочитай над ней такой заговор:
«Встану я, раба Божья Мария, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы в двери, из двора в ворота. Выйду во чисто поле, в подвосточную сторону. В подвосточной стороне стоит изба, среди избы лежит доска, под доской — тоска. Плачет тоска, рыдает тоска, белого света дожидается! Как белый свет красна солнышка дожидается, радуется и веселится — так бы и меня раб Божий Иван дожидался, радовался и веселился: не мог бы без меня ни жить, ни быть, ни есть, ни пить; ни на утренней заре, ни на вечерней. Как рыба без воды, как младенец без матери, без материна молока, без материна чрева не может жить — так бы и раб Божий Иван без меня, рабы Божьей Марии, не мог бы ни жить, ни быть, ни есть, ни пить; ни на утренней заре, ни на вечерней; ни в полдень при буйных ветрах, ни в полночь при частых звездах; ни в день при солнце, ни в ночь при месяце. Впивайся, тоска, въедайся, тоска, в грудь, в сердце, во весь живот рабу Божьему Ивану, разрастись и разродись по всем жилам его, по всем костям его ноетой и сухотой по мне, рабе Божьей Марии. Слова мои крепки и лепки. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь».
Как прочитаешь заговор, пришей этой ниткой пуговицу к рубашке мужа. Только перед тем, как шить будешь, иглу прокали над огнем, чтобы действие негативных сил убрать, а как нитку в иголку вдевать будешь, кончик нитки оближи, чтобы след свой оставить. Пуговицу пришей нечетным числом стежков».
Прибежала на следующий день Маруся, отчиталась. «Думаю, заговор уже подействовал. Встала с утра в субботу, завтрак готовлю: кашу, пироги. Свекровь вошла, стала говорить, что тесто непременно не поднимется. А я в ответ: «А давайте вы мне поможете? Помесите тесто, оно и поднимется, рука-то у вас легкая!» А ей как будто это и надо было! Вымесила она его, пока я начинку делала, разговор завязался. За завтрак стала меня хвалить, свекор сразу заулыбался, сестра Вани Анна хотела было что-то сказать, да не собралась. А как села я платье шить, подошла она ко мне, стала спрашивать, что да как».
Вот и кончились ссоры в том доме, и Маруся стала своей.
