Уже приступили к репетициям мюзикла «Джельсомино», когда по телевизору стали крутить рекламу кастинга в польскую версию мюзикла «Метро», который собирались прокатывать в Варшаве и на Бродвее. Это был 1991 год. Актеров собирали по всему миру. Я прошел отбор, сказал Грише: «Извини, я на Бродвей» — и уехал. В Варшаве познакомился с Игорем Сориным и Андреем Григорьевым-Аполлоновым, которые тоже прошли кастинг и впервые увидели друг друга именно там, за несколько лет до образования группы «Иванушки International». Мы общались всего три дня, но Игорь запомнился как душевный, открытый, очень талантливый парень. Его смерть стала настоящим шоком, так несправедливо, когда уходят лучшие...
Я мечтал о главной роли, но организаторы предпочли польского актера. Обидевшись, вернулся в Москву к Грише, упал на колени, и он меня простил. Но, каюсь, я вновь поступил некрасиво — ушел из «Джельсомино» в Театр Моссовета петь партию Иисуса в мюзикле «Иисус Христос — суперзвезда». Попробоваться на эту роль вместо покидавшего спектакль актера посоветовала Ира Климова, которая играла Магдалину. Мне даже предложили работать в штате театра, но зная свой неуемный характер, решил остаться свободным художником. На сей раз Гриша обиделся сильно, и я его понимаю.
Наши с Ирой отношения начали бурно развиваться «на ниве совместного творчества». Она переехала ко мне в съемную комнату в коммуналке на проспекте Мира. Моя избранница была москвичкой, но зачем жить с родителями?
Начались сложные времена, я играл в «Моссовете» всего два-три спектакля в месяц и спустя полтора года ушел в бизнес — не хотел, чтобы семья нуждалась. Занялся недвижимостью: покупал нежилые помещения. А начал с того, что выступил посредником в выгодной сделке по продаже земли и прилично заработал. На вырученные деньги расселил квартиру на «Маяковке», превратил в офис и сдал в аренду. Параллельно стал исполнительным продюсером Ириного сольного проекта. Мы нашли поэтов и композиторов, записали диск, сняли три клипа. Ирина пластинка попала в ротацию, ее пригласили почетным гостем на премию «Овация». Поехал с ней и встретил в кулуарах Гурвича. Стыдливо отводил глаза, он подошел сам. Снова простил меня и позвал в театр-кабаре «Летучая мышь»:
— Мы ставим новый мюзикл.
— Но я потерял все навыки! — ответил, однако пришел попробовать силы.
Очень скучал по сцене, и когда поначалу предложили роль в массовке, с радостью согласился. Даже отказывался от зарплаты, на жизнь достаточно зарабатывал бизнесом. Так и остался в кабаре, совмещая театр и коммерческую деятельность. Из-за бизнеса, кстати, нам с Ирой довелось пережить страшную историю, едва не стоившую мне жизни.
Фирму я раскручивал в бандитские девяностые. Как-то раз на новенькой, только что купленной «шестерке» отправился на встречу в Марьино. Только вышел из машины, как сзади огрели чем-то тяжелым, накинули на голову мешок, затащили в какой-то уазик и куда-то повезли... По дороге все время били. Наконец остановились, выволокли наружу, спустили в канализационный люк, там привязали к стулу и снова принялись избивать, требуя написать дарственную на недвижимость, которой владею. Меня могли убить, но не заставили бы это сделать, поскольку не сомневался: подпиши я бандитам документы, вряд ли выбрался бы живым из подземелья. Наконец мучители устали надо мной измываться и ушли, бросив напоследок: «Сам подохнешь!»
