Но актриса поспешила: Толстая решение оспорила. Движимое имущество переделили: то, что было в Ленинграде, осталось за Татьяной и Константином, московское отошло к Софье Андреевне.
А потом началась тягостная и безнадежно скандальная история, которая окончательно всех рассорила. Дело в том, что летом 1926 года Зинаида Николаевна оспорила законность последнего брака Есенина и, соответственно, права Толстой на наследство. Выяснилось, что Сергей был... двоеженцем. Айседора Дункан укатила из Москвы в Париж, так и оставшись его законной супругой. Вот оно, проклятое презрение больших талантов к прозе жизни! В выражениях никто не стеснялся: «Глупая мещанка Мейерхольдиха», «Мужички, «всем миром» прибывшие из деревни» (есенинская родня), «Еще одна жена и еще одна жидовка» Надежда Вольпин. Спасибо, «Дунканша» ничего не требовала...
Зинаида Николаевна пыталась «подвинуть» и отца Сергея. Александр Никитич уже сильно болел, по сути наследство было единственной надеждой Есениных как-то свести концы с концами. Родители страшно перепугались и спрятали рукописи и книги сына у себя в амбаре. Весной этот подпол залило — все погибло.
Аппелляции летали по инстанциям — то в губернский суд, то в народный... Только спустя два с лишним года Софья Андреевна отстояла наконец свои права законной вдовы.
Забегая вперед, надо сказать — вдовой она оказалась чуть ли не образцовой. Доверенность на ведение всех дел и литературное наследство Есенин оставил не Толстой, а своей сестре Екатерине. Софья Андреевна спорить не стала: предложила создать фонд на базе доходов от изданий Есенина. Причитающуюся ей пожизненную пенсию отписала родителям Сергея и его младшей сестре Шуре. А когда в московском Доме Герцена открылся музей Есенина, стала его главным хранителем. Но в 1926-м началась борьба с так называемой есенинщиной. Одновременно в «Правде» и «Комсомолке» призвали «развенчать хулиганство»: «Уже прошел первый угар, вознесший этого свихнувшегося талантливого неудачника чуть не в великие национальные поэты... Надо сказать, что есенинщина временами довольно дурно политически пахла». Год за годом кампания набирала обороты. В 1929 году музей закрыли. Толстую назначили пожизненной хранительницей материалов, связанных с поэтом.
Она много хлопотала за родных Сергея, по которым злосчастный век проехался без улыбки. Занималась наследием поэта, пробивала издания его книг. Тяжело переживала замалчивание Есенина и под финал жизни, больная и опустошенная, отгородилась от мира лаконичной фразой: «Я по есенинским делам не принимаю». Сергей Александрович не купил Толстой обручального кольца: подарил медное, которое вытащил ему попугай на ярмарке. Кольцо было очень большого размера, и она, чтобы не потерять, носила его между двумя другими. До конца дней.
Анне Романовне удивительным образом удалось остаться «над схваткой» и сохранить отношения со всеми обретенными благодаря Есенину родственниками.