Познакомила родителей Мария Владимировна Миронова. По слухам, она сама была влюблена в моего отца — «зеленоглазого красавца», как называла его Марецкая. Представив мою мать Хейфицу, Миронова совершила роковую ошибку — с того дня родители не расставались буквально ни на минуту. А дружить с Машей и Сашей (так родители называли знаменитую эстрадную пару — Миронову и Менакера) продолжали всю жизнь. Приезда «свахи» с супругом в Комарово я всегда ждал с нетерпением. Еще бы, их визит сулил мне настоящий фонтан остроумнейших шуток и историй!
А готовился к приезду московских гостей я по-своему. Почему-то напяливал ушанку со звездой, обматывался шарфом и с игрушечным своим ружьишком, сопя, с надоедливой настойчивостью вползал в комнату, где общались взрослые. За это получил от тети Маши кличку, которую она произносила с некоторым раздражением, — «наш партизан».
Запомнилась одна игра, которую любили отец и Александр Семенович. Менакер брал хранившийся на этот случай томик избранных работ Иосифа Виссарионовича, и отец задавал ему какой-нибудь абсолютно идиотский вопрос: например про виды на урожай турнепса в текущем году. Менакер наугад раскрывал том Сталина и голосом вождя всех народов зачитывал пару абзацев. «Вождь» в присущей ему манере давал пространный и вполне уместный ответ на поставленный вопрос, убеждая всех присутствующих в абсолютно универсальной бессмыслице своих теоретических работ.
С Андреем Мироновым наши пути пересеклись поздно и один только раз — в спальном вагоне «Красной стрелы». А до того я слышал мамины рассказы про их с Менакерами нищую жизнь в эвакуации и про то, как маленький Андрюша спал в плетеной корзинке, заменявшей ему колыбель.
Однажды заехал к нам Сергей Аполлинариевич Герасимов, до войны работавший на «Ленфильме». Отец угостил его своей настоянной на жгучем перце и чесноке водкой. Герасимов рецепт одобрил, однако посоветовал добавить в «букет» соцветия укропа. Так родилась «хейфицовка», известная в ту пору далеко за пределами нашего города и обладавшая чудесным маринадным послевкусием. Папа рассказывал, что Сережа (Герасимов), известный в своем кругу кулинар, унаследовал этот дар от своего отца — политического ссыльного. Живя на поселении где-то в Сибири или на Урале, он держал трактир, знаменитый на всю округу своими пирожками, которые так и назывались — герасимовские.
Безусловно, ярчайшей фигурой — в прямом и переносном смысле — из папиного окружения был гаргантюаподобный Леонид Луков, режиссер замечательного фильма «Два бойца» с Бернесом и Борисом Андреевым (помните, «Темная ночь, только пули свистят по степи...»), попавший в печально известное постановление ЦК 1946 года «О фильме «Большая жизнь». У нас в Комарово Луков как-то был укушен очередной дворняжкой, которых постоянно подбирала сердобольная мама. Вообще-то мама недолюбливала Лукова, славившегося своим раблезианским аппетитом. Она рассказывала мне, что Леонид Давидович, будучи гостем на их с отцом импровизированной свадьбе, один съел целую миску винегрета — единственное угощение, которое мама могла приготовить в полуголодном Ташкенте в 1941 году.
