Он притягивал к себе всех как магнит. Каждый день у нас в квартире бывали Иннокентий Смоктуновский, Марина и Павел Попович, а Юрий Гагарин часто приглашал к себе.
Однажды папа привез на дачу к Мише-большому человека в спортивном костюме, черных очках и кепке. Решили сыграть в футбол против деревенской молодежи. В воротах стоял тот самый элегантный незнакомец в очках. Дядя Миша забил гол. Папа вдруг остановил матч и громко объявил: «Внимание! Ты забил гол лучшему вратарю мира!» Это был Лев Яшин.
Папа был очень справедливый, по словам мамы — неисправимый правдолюб!» Она рассказывала, как они однажды справляли Новый год у Яшина. За столом у легендарного вратаря собрались высокопоставленные чиновники.
Один из них спросил хозяина: «Объясните, как вы могли пропустить такой легкий мяч на первенстве мира?» Папа тут же вскочил с места и, побагровев от гнева, закричал: «А ты стоял когда-нибудь на воротах? Знаешь, что это такое? Вон отсюда!» И все чиновники ушли. Осталась лишь теплая дружеская компания.
— Интересно, что в вашей семье получилось два дуэта: Владимиров с Тонковым и Державин с Ширвиндтом…
— Так уж совпало… В отношениях дяди Миши и дяди Шуры царило полное равноправие. «Шура, ты — художественный руководитель, а я — парторг!» — шутливо «распределил» их должности дядя Миша.
Но что касается дуэта Владимиров— Тонков, то тут папа был безусловным лидером.
Безумно деятельный человек, фантастической предприимчивости! Энергии в нем было море. Его так и называли — «неугомонный Борис». Будь он сейчас жив, был бы худруком, обязательно открыл бы свой театр…
Организацию выступлений «бабушек» он целиком взял на себя. Никто не умел так виртуозно договариваться с администраторами концертов, как это делал Владимиров. Под натиском его обаяния все начальники сдавались. Но если нужно, то мог и пригрозить («а я к кому повыше вас пойду!»), а также рассказать к месту анекдот, пригласить нужного человека в ресторан или выпить с кем надо прямо в кабинете. «Все можно пробить!» — это был его девиз, и он пробивал любую стену...
Они с Вадимом были знакомы без малого 40 лет, вместе учились на актерском факультете в ГИТИСе.
Но при этом были абсолютно разными. Вадим — потомок знаменитого архитектора Федора Шехтеля. Папа вспоминал, что его, парня из простой семьи, привыкшего к киселю в граненых стаканах, больше всего поражала в доме Вадима сервировка стола. Даже если ели банальную селедку с картошкой, ставили две тарелки, ножи и вилки на серебряной подставке и салфетки. А папе персонально на блюдечке подавалась маленькая очищенная луковичка с черным хлебом как закуска к стопке водки.
Разные у них получились и «бабушки»: папина Никитична — простая, из народа, а у Вадима Маврикиевна — интеллигентная, из «бывших».
Их персонажей обожала вся страна. Мало того, Веронику Маврикиевну и Авдотью Никитичну с восторгом цитировали, их весьма успешно пародировал Геннадий Хазанов.
Остроумные бабушки стали героинями анекдотов наряду с Чапаевым и Штирлицем. Вот один из любимых папой анекдотов. «Как-то Маврикиевна упала с верхней полки. «Как тебя угораздило?» – недовольно ворчит Никитична, проснувшись. «Да мне Штирлиц приснился. Он говорит: «Можно вас на одно мгновение?» А я отвечаю: «Да хоть на семнадцать!» Эх, жаль, что сон не досмотрела…» — сокрушается интеллигентная Маврикиевна.
Папа с Вадимом хорошо зарабатывали, их буквально разрывали на части, приглашали на закрытые концерты. Иногда платили натурой, например, в совхозе «Московский» нагружали огурцами, шампиньонами.
Все до сих пор думают, что они были осыпаны правительственными наградами. А у них даже званий заслуженных артистов не было. Хотя они легко собирали стадионы!
Однажды выступали в одном провинциальном городке. Организаторы решили выпустить на стадион «бабулек» на мотоцикле. Папа сразу же вызвался сесть за руль, хотя никогда до этого не водил мотоцикл. Мотоцикл от легкого прикосновения взвился как конь, встал на дыбы и помчался, развив бешеную скорость. Папа повернулся к Тонкову, который одной рукой придерживал шляпку, и прокричал: «Держись! Сейчас в кого-нибудь врежусь!» Они ударились о штангу и, как мячики, шурша длинными юбками, плавно влетели в ворота. Трибуны заревели от восторга. Такого номера с любимыми старушками никто еще не видел.
