Но вернусь к своим пробам. Сыграл как мог, и вроде Мотыль остался доволен. Помреж, научившаяся понимать его настроение по выражению глаз, сказала: «Поздравляю!» В общем, роль Петрухи досталась мне.
Снимали в Махачкале. Юг, разгар лета, солнце печет, все в разомлевшем состоянии. Но я умудрился нарваться на приключение. У нас в группе один артист, занятый во второстепенной роли, любил крепко поддать. А в «банде» Абдуллы работал актер-спортсмен — красавец и ловелас. Он с собой из Москвы привез велосипед, вечерами после съемок садился на него и уезжал в центр города. Ясное дело — кадрить девчонок. И вот как-то он, добрая душа, дал покататься на велике нашему выпивохе. Я встречаю его у магазинчика и вижу, как он чужой велосипед продает за пять рублей! Бородатый кавказец уже и деньги заплатил. Актер еле на ногах стоит — что с него взять? Я подбежал, покупателя за руку схватил:
— Верни — это не его велосипед!
Тот головой мотает:
— Нэ верну — я купил!
Достаю из кармана последнюю мятую пятирублевку.
— На деньги, только верни! Чужое это!
— Нэт, мое!
Я схватился за руль — тяну к себе. Кавказец за седло к себе тянет. А потом — раз! — и отпустил. Я от неожиданности свалился. А он схватил лежавший на земле кусок трубы и огрел меня по башке, по лицу тоже попало. Я подскочил, налетел на него. Хорошо, местные мужики нас разняли. Вернулся в гостиницу с отвоеванным велосипедом и ободранной физиономией.
Мотыль меня увидел — схватился за голову. Потом придумал и прописал в сценарии сцену, где Петруху отдубасили, — вот и нашлось оправдание разбитому носу. Таким я в фильме и остался. Когда болячки мои стали заживать, их мне наносили гримом.
