Думаю, моим родителям, Евгению Евстигнееву и Лилии Журкиной, следовало развестись. Я счастлива была бы, расстанься они вовремя. Кто знает, может, это сохранило бы маме жизнь.
Звонок прозвучал часа в три ночи. Еще не сняв трубку, знала — это папа! Он всегда звонил за полночь. «Привет, Спирохета! Как живешь-поживаешь?»
Я тогда была очень худая, папе это не нравилось, он только так меня и называл. Мы уже к тому времени разъехались, но постоянно встречались и созванивались. Прошло шесть лет после смерти мамы.
Я вышла замуж, а отец чувствовал себя счастливым в новом браке...
Про моих родителей — Евгения Евстигнеева и Лилию Журкину — до сих пор рассказывают небылицы. Якобы мама сама вешалась папе на шею, чтобы увести его от первой жены Галины Волчек, а Евстигнеев потом все двадцать три года совместной жизни Журкиной изменял. Сочиняют, что мама страшно пила и покончила жизнь самоубийством. И как только у людей на это хватает совести?
Пока я была маленькой, родители хорошо ладили. Даже по имени никогда друг друга не называли, только ласкательно — Лапой. С годами действительно что-то в нашей семье растрескалось, расползлось по швам. Вижу в этом и свою вину. И сейчас, с высоты прожитых лет, понимаю: мама с папой допустили ошибку, что вовремя не расстались, не расцепились, не смогли разойтись каждый по своим тропинкам.
Семью не сохранили бы, но, возможно, жили бы счастливей и дольше.
В тот наш разговор мы с папой привычно поболтали о том о сем. Я рассказала о новостях театра «Современник»: уже несколько лет как была зачислена в труппу. Папа сообщил, что куплены билеты в Лондон, где у него запланирована операция на сердце. Давно плохо себя чувствовал, пережил несколько инфарктов и вот наконец-то решился. Он обратился к врачу, который удачно прооперировал Евгения Леонова. Голос у отца был бодрый, никакого волнения я не почувствовала. Тем более что летели они вместе с Ирой Цывиной. В свое время я очень хотела найти доказательства, что она «охомутала» отца по расчету. Сильно ревновала, надеялась позлорадствовать.
Потом поняла, что чувства у Ирины искренние, и у нас сложились прекрасные отношения.
Мы закончили разговор:
— Ну, пока, Спирохетина.
— Пока. Все будет хорошо. Привет Ирке.
Неожиданно папа попросил:
— Обязательно сходи к маме на могилу.
Я удивилась: никакого памятного дня вроде не ожидалось.
Это был наш последний разговор. Через два дня, четвертого марта 1992 года, папа умер в лондонской клинике от обширного инфаркта. Ему было шестьдесят пять...
«Господи, какой же старый и страшный мужик!» — не смогла сдержаться мама, начинающая актриса, впервые увидев папу на сцене. Он и вправду не походил на Алена Делона: лысый, на одиннадцать лет ее старше. «Современник» в те годы только начинался, был на самом подъеме. На спектакль «Голый король», главную роль в котором играл Евстигнеев, мечтала попасть вся Москва — в очередях за билетами люди стояли ночами. Театралы превозносили отца до небес. Он тоже знал себе цену, хотя говорил: «У плохих актеров три штампа, а у меня — двадцать три. Использую их в разных комбинациях — вот и эффект».
Не знаю, смогла ли мама за такой специфической внешностью сразу оценить артистическое дарование Евстигнеева. В юности ничто не предвещало, что она пойдет в актрисы.
