Сергей Ли: «С Катей Гусевой мы практически кумовья»

«Екатерина Гусева в то время снималась в «Бригаде», была уже статусной замужней артисткой. Она приезжала на репетиции, как звезда, на черном «Гелендвагене», в нем же и спала во время перерывов, потому что по ночам снималась. Она была такая активная, энергичная. Я смотрел на нее на репетициях с восхищением и думал о том, как много упустил, не поступив в театральный», — рассказывает Сергей Ли.

— Сергей, по вашей театральной биографии можно писать историю российского мюзикла. Принято считать, что первый отечественный мюзикл, сделанный по бродвейским лекалам, — это «Метро».

— Мюзикл «Метро» в России произвел настоящий социальный взрыв. Все совпало: время, настроение людей, сама тема проекта — его сверхзадача. Это история о том, как обычные талантливые молодые парни и девушки собираются вместе и ставят мюзикл. И отбор артистов в «Метро» проходил по такому же принципу — был объявлен народный кастинг.

— И это удивительно! В то время, когда в шоу-бизнесе все решали деньги, — открытый кастинг!

— Да, очереди в Театр оперетты, где проходило прослушивание, стояли немыслимые. Шли все — молодежь с образованием, без образования, с улицы, поющая, танцующая…

— И вы отстояли эту очередь?

— У меня немножко другая история — я попал на докастинг. Я тогда только окончил университет. Сперва учился в Социальном университете на филфаке, потом перевелся на журфак, а в итоге получил диплом психолога. Было это в 99-м году, а кастинг на «Метро» объявили в 98-м. Конечно, я видел объявление о прослушивании по телевизору. Но так совпало, что в то время я был в депрессивном состоянии. Возможно, это была реактивная депрессия: мое обучение подходило к концу, а я понимал, что в профессию психолога меня занесло случайно. Мне же хотелось петь. И тут такой шанс. У меня ненадолго загорелись глаза, я подумал: «А вдруг…» Но психологическое состояние было на тот момент таким тяжелым, что я так и не нашел в себе сил пойти на кастинг.

— У вас уверенность в себе как в вокалисте на тот момент была?

— Конечно. Где бы я ни учился, чем бы ни занимался, я всегда пел, всегда участвовал в самодеятельности. И, как говорила Фрося Бурлакова, все вокруг восхищались. В школьные годы у меня была потрясающий педагог по вокалу — Дзебоева Светлана Борисовна, она и научила меня петь. В институте я играл в КВН, писал песни, ездил на студенческие конкурсы — даже стал лауреатом фестиваля «Студенческая весна».

Но в то же время крылья всегда подрезали, начиная со школы. Ведь я из провинциального маленького города — Моздока, и для нас Москва была чем-то недосягаемым. И учителя, и старшие товарищи невольно передавали нам, младшим, свои страх и неуверенность перед столицей. И я, конечно, все это впитал. Где-то внутри теплилась мечта, но я верил старшим и именно поэтому не пошел после школы в театральный. А теперь не пошел и на кастинг…

А у проекта «Метро» началась небывалая доселе пиар-кампания. Во всех СМИ говорили и писали о талантливой команде мюзикла, песня «Давайте строить вместе» завирусилась — звучала из каждого утюга, а идейный вдохновитель и продюсер проекта баронесса Катерина фон Гечмен-Вальдек с голливудской улыбкой давала комментарии.

— Почему решили объявить докастинг? Нужен был второй состав?

— Я не знаю подробностей. «Метро» шел как репертуарный спектакль. И я думаю, что возникла необходимость подготовить запасных артистов, потому что герои мюзикла очень быстро стали популярными, были нарасхват и у них возникали другие проекты.

— И как вы попали в уже раскрученный спектакль?

— У нас с товарищем в институте был бэнд, и мы решили записать несколько песен в студии. Там я встретил девушку, с которой был знаком по РГСУ и кавээну. Она рассказала: «А мы сейчас записываем с «Метро» диск!» Я с восторгом ее слушал, расспрашивал подробности. И вдруг она огорошила: «А у нас сейчас как раз докастинг идет. Приходи. Я дам материал, чтобы ты мог подготовиться».

И уже через несколько дней я стоял на сцене Театра оперетты, перед великолепным сказочным залом — как Золушка, оказавшаяся во дворце. На сцене — рояль, за которым сидел концертмейстер. А в зале — Катерина фон Гечмен-Вальдек и Дима Белов, ныне востребованный режиссер и педагог ГИТИСа. И когда я спел, Белов спросил: «А где вы раньше были?» Я ответил: «Учился». — «Где учились?» — «На психфаке». Он посмеялся, но мне сказали, что я прохожу на второй этап. Потом приехала постановочная команда: хореограф, главный режиссер, композитор. И они утвердили пятерых: меня, Стаса Беляева, который сейчас со мной в «Последней сказке» играет Али-Бабу, Карине Асирян, с которой мы в «Оперетте» партнерствуем в «Анне Карениной» и «Графе Орлове», и еще двух девушек — вот такая фабрика талантов. Это было невероятное ощущение — сбылось! Как в голливудском кино — мальчик с улицы попал на большую сцену!

— И как долго вас вводили?

— Очень долго, потому что острой необходимости в нас не было. Первый мой выход на сцену получился смешной, я его никогда не забуду. Мы сдружились с одной девушкой — Илоной Петраш, она танцовщица. Илона была фанаткой Цоя, может быть, поэтому она ко мне так прониклась. Рокерша по натуре, смелая — я на нее всегда смотрел и думал: «Вот бы мне такую безбашенность». Прошло уже, наверное, месяца три или полгода, как нас отобрали, а мы, новенькие, все ходим на спектакли, но не играем. Я всегда садился за кулисами на корточки и с завистью, смешанной с восхищением, наблюдал за тем, что происходит на сцене. И вот был какой-то юбилейный спектакль — начинается мюзикл, звучит увертюра, по сюжету разномастный народ выходит из метро… И Илона за кулисами хватает меня за руку и буквально вытягивает за собой на сцену! Так боевое крещение состоялось.

Для каждого участника была прописана своя драматургическая история исходя из его индивидуальности. Галина Полиди, соавтор либретто, общалась с каждым артистом, изучала его биографию. И для меня придумали образ мальчика из семьи нефтяников, который бросил школу и вырвался за своей мечтой на сцену.

— Прямо как у вас! С тех пор вы стали регулярно играть?

— Меня поставили «на линейку» Антона Макарского. Не знаю, почему он тогда ушел из мюзикла. Помню, на меня не стали шить новый костюм. А у Макарского был наряд забавный: брюки, а поверх юбка — тогда это было модно, сейчас, кстати, тоже. Но зато для моего героя, как я уже говорил, написали новый монолог.

— Как вас принял основной состав?

— Нормально. Там крутые ребята собрались, все уникальные, и время это подтвердило: Теона Дольникова, Света Светикова, Паша Майков, Теона Контридзе, Мигель… Все они родились, чтобы стать звездами!

— Вы работали в таком творческом молодежном коллективе. Какие приключения вспоминаются?

— Все вспоминают, как в одном провинциальном городе мы пошли на дискотеку. А была она «на воде» — бар на корабле на пристани. Конечно, мы пришли разогретые — навеселе. И Мигель, сейчас уже и не помню почему, выкинул за борт барный стул. Как же мы оттуда драпали! Все, конечно, были в то время хулиганистые…

— Продюсера в «Метро» играл Филипп Киркоров. Как вы общались?

— Ну, у нас не было особой возможности общаться вне сцены. Хотя потом я ходил на кастинг мюзикла «Чикаго». Просто так, чтобы себя проверить — у меня тогда уже был контракт с «Нотр-Дамом…». Не прошел. Но нас, участников «Метро», пригласили на премьеру «Чикаго». А после была вечеринка, и Филипп всех собрал в казино! И даже вручил нам с барского плеча фишки, чтобы мы могли поиграть. Так впервые в жизни я побывал в казино.

— Сколько вы проработали в «Метро»?

— Недолго. Потому что прошел кастинг в «Норд-Ост». Это был уникальный проект — первый мюзикл ежедневного проката… За это взялись продюсеры Алексей Иващенко и Георгий Васильев. Васильев — по сути бизнесмен, человек-компьютер, очень педантичный и практичный — всю бродвейскую технологию, внутреннюю кухню, начиная с вешалок в гардеробе, заканчивая системой штрафов и поощрений, перенес на отечественную сцену. А Иващенко был по творческой части.

Для того чтобы собрать труппу людей, которые будут каждый день находиться вместе в одной гримерке, полгода проводили многоэтапный кастинг — не только творческий, но и психологический: нас тестировали на совместимость. На каждого было составлено личное дело: чем ты занимался — навыки, твои вкусы, психологический портрет, профессиональные характеристики и особенности.

— Кому-то в итоге это помешало?

— Мне чуть не помешало. Шел последний тур. Я пою песню главного героя, и пою отлично. Заканчиваю, чувствую, что произвел хорошее впечатление. Васильев берет в руки мое досье и внимательно изучает. А я чувствую, что на волоске вишу. Он говорит, обращаясь к Иващенко: «Алексей Игоревич, вы репетировали с Сергеем этот номер?» Тот отвечает: «Нет, он сам подготовился». — «А давайте предложим Сергею актерский этюд», — продолжает Васильев. А Иващенко, мне симпатизировавший, отвечает: «Не надо. И так понятно». У меня внутри все похолодело: «этюд» — какое-то страшное слово для меня. 

Слава богу, на мою защиту встал и Александр Яцко — кастинг-директор спектакля: «Георгий Леонардович, ну какой этюд…» Васильев говорит: «Ну хорошо…» Открывает опять досье: «Сергей, вы окончили психфак…» А у меня не только это: успел поработать администратором в ресторане, преподавателем английского языка, менеджером крупной винной компании. И он начинает все это перечислять: «Вот вы знаете язык, вы психолог, вы маркетолог… Мне кажется, у вас проблема мозгов!» Но мне дали шанс!

— Как состоялось знакомство с Екатериной Гусевой?

— На репетициях. Она в то время снималась в «Бригаде», была уже статусной замужней артисткой. Мы познакомились с ее супругом — офигенный мужик, у Кати вообще все было офигенное! Она приезжала на репетиции, как звезда, на черном «Гелендвагене», в нем же и спала во время перерывов, потому что по ночам снималась. Она была такая безбашенная, активная, энергичная. Я смотрел на нее на репетициях с восхищением и думал, как много упустил, не поступив в театральный. И Гусева, и Антон Макарский, который тогда репетировал с нами, — «щукинцы». И эта школа считывалась не только в их профессионализме, поведении, но даже в облике — у них особенная энергия.

— В «Норд-Осте» у вас было несколько небольших ролей…

— Да, я играл в ансамбле, и у меня, в отличие от главных героев, не было составов, я выходил в каждом спектакле без замены. Непрерывно подряд я сыграл первые сто спектаклей, за что даже был премирован. А играли мы каждый день, кроме понедельника, в выходные — по два раза в день.

— И в какой момент наступает опустошение, на каком спектакле?

— Мне повезло: когда у меня стало наступать опустошение, меня переманили в «Нотр-Дам…». Конечно, было немножко неловко перед Иващенко и Васильевым. Но у меня как раз заканчивался первый контракт, и я его доработал. То есть юридически я никого не подвел, просто следующий сезон начали без меня. Зато Бог меня уберег — я не попал в лапы террористов…

— Через сколько случился теракт?

— Буквально через полгода. Известие застало меня дома — позвонили журналисты с вопросом: «У вас есть номера телефонов коллег? Можете им позвонить? Есть информация, что у них там что-то страшное происходит». Я даже посмеялся — настолько неправдоподобно это звучало. Но позвонил. Было время спектакля, и мой приятель трубку не взял, а вот приятельница ответила: «Тут какой-то сумасшедший стал стрелять. Но все хорошо, его ловят, приехала милиция. А мы закрылись в гримерке». На сцене в этот момент находился мужской состав спектакля — это начало второго акта, сцена «Летчики». Остальные артисты — в гримерках. Гримерки детские были на первом этаже, на втором — женские, а на третьем — мужские.

— Но вскоре страшная действительность открылась…

— Некоторые артисты, оказавшиеся в заложниках, оставались на связи — пока не сели трубки или не были отобраны телефоны. Например, наша концертмейстер очень долго поддерживала связь со спецслужбами — ей удалось спрятать телефон. Девушки, с которыми я связывался, когда стало ясно, что ситуация серьезная, выбежали незаметно из театра через пожарную лестницу. А у парней на третьем этаже рядом с гримерками был костюмерный цех — так они связали костюмы в толстый канат и по нему спустились вниз. Но тех артистов, что были в момент захвата на сцене, террористы взяли в заложники.

— Сколько артистов погибло?

— Взрослые актеры не погибли. Погибли два ребенка-артиста и пятнадцать оркестрантов.

— Екатерина Гусева тоже в тот день не играла?

— Нет, Катя была выходная. Мы как раз у нее дома и собрались. В тот момент были как одна семья. Смотрели новости, не знали, что делать, созванивались с кем-то. Вместе справиться психологически было легче. На следующий день поехали к театру. Стояли на улице Мельникова и пели песни. Там было очень много автобусов в оцеплении, в которые мы забегали, чтобы погреться. Стояла промозглая осенняя погода.

— Знаю, с одним мальчиком, который погиб, у вас была своя история.

— Да, Арсений… Я подрабатывал в ресторане у его отца администратором, когда уже ушел из «Норд-Оста». Это было очень крутое заведение — у нас бывали звезды мирового масштаба. А я же знаю английский, поэтому принимал их — например, лично встречал Харрисона Форда. И Сеня часто приходил к отцу. Мальчик мечтал стать артистом, как и его мама. И однажды он прибежал такой счастливый: «Меня взяли в «Норд-Ост»!»...

— А почему вы ушли в «Нотр-Дам…»?

— Мне позвонили: «Сережа, на «Нотр-Дам...» последний день кастинга, приходи». — «А на фига мне «Нотр-Дам...»?! Я же в «Норд-Осте»!» — «Приходи, Катерина фон Гечмен-Вальдек тебя ждет, роль есть для тебя». И я приехал в «Оперетту». Иду в балетный класс, а навстречу мне Сергей Лазарев с Владом Топаловым. Они в то время уже пели знаменитую Belle — взяли эту арию в свой репертуар задолго до появления мюзикла в России. Увидев их, я подумал: «С такими претендентами у меня шансов нет». Кастинг вели Катя, ее сопродюсеры Вайнштейн, Тартаковский и режиссер спектакля Уэйн Фоукс. Я пел арию Ромашова из «Норд-Оста». Катя еще посмеялась: «Что это за песню ты поешь?» А там драматическая такая история, а им нужно было совсем другое. Гечмен-Вальдек говорит: «Спой что-нибудь современное, известное. Например, эту…» — и напела. Говорю: «Так я не знаю слов». — «Ну пой тогда «Ля-ля-ля». Я и спел: «Ля-ля-ля…» Режиссер говорит: «Выше можешь?» И концертмейстеру: «Ну-ка, подыграйте на октаву выше». В общем, проверили мой диапазон. Выхожу из зала, следом выходит Вайнштейн и хлопает меня по плечу: «Все хорошо!» Так меня взяли в «Нотр-Дам…» на роль Клопена — а это уже одна из главных ролей, а не ансамбль, как в «Норд-Осте».

— «Нотр-Дам…» стал невероятно популярным мюзиклом.

— Да, после каждого спектакля у «служебки» собирались толпы поклонниц. А там же большинство артистов — парни один другого краше: Антон Макарский, Саша Маракулин, Саша Постоленко, Володя Дыбский. Толпы стояли! У каждого артиста был свой фан-клуб. Я не стал исключением. Например, одна из моих поклонниц сделала мне тогда красивый сайт. Но я с фанатками старался держать дистанцию. Поэтому другая, совсем юная и очень симпатичная, стала подружкой Светы Светиковой. Дружат до сих пор. Девчушка выросла и уехала учиться в Швейцарию. Однажды у нас были гастроли в Швейцарии, и мы там с ней виделись. Но самое интересное произошло в этом году. Я очень долгое время ездил зимой в Таиланд. Но после пандемии четыре года не был. А в этом году прилетаю, прохожу паспортный контроль, оборачиваюсь и вижу знакомое лицо. Осторожно спрашиваю: «Юля?» Это та самая девушка, которая когда-то была моей поклонницей, — подружка Светы. А теперь стоит с маленьким сыном. Я спрашиваю: «Вы куда?» Она: «Мы на Самуи». А это мой любимый остров! Вот так бывает. И мы две недели тусили на Самуи, я им все показывал — был за гида.

— Когда шел «Нотр-Дам…», в Москву приезжал Гару. Познакомились?

— Мы, артисты мюзикла, участвовали в его концерте в Кремле. А потом и в Питере на огромном стадионе — пели номера из «Нотр-Дама…».

— Он оценил русский состав?

— Все высоко оценили: и продюсер, и режиссер — русский состав был очень сильный.

— Следующим вашим совместным с Гечмен-Вальдек проектом стал мюзикл «Ромео и Джульетта». Вас опять кастинговали?

— Всегда кастинг, на любой мюзикл. Каждый раз как чистый лист, и каждый раз дрожишь как осиновый лист.

— А как появился клип на песню «Короли ночной Вероны»?

— Это Катина идея. Хотя у французов тоже был клип на эту песню. Наш снимали в Италии. С нами полетели Николай Цискаридзе, который тоже играл в нашем мюзикле, и Аня Чиповская — она должна была Джульетту играть.

— Она так хорошо поет??

— Конечно. Аня пела всегда, и очень интересно. Сейчас у нее вообще сольные концерты — исполняет джаз. А в начале своего творческого пути она прошла кастинг в мюзикл. Ее взяли, но почему-то она так и не вышла на сцену. Но в клипе снялась.

— Как провели время в Италии?

— Времени было очень мало, снимали быстро — в частном замке с живописной территорией. Помню, мы прошлись по комнатам, залам: тут коллекция старинной живописи, тут доспехов — абсолютное ощущение, что ты в музее. И только где-нибудь в уголке — столик с телефоном или авторучка лежит, и это возвращает тебя в реальность, выдает, что в замке живут современные люди. Но для нас было открытием, что в Италии люди живут в таких интерьерах. Потрясающе!

— Гечмен-Вальдек была для вас как мать или как строгий начальник?

— Катя — мать, конечно. Но мать она только для ограниченного числа артистов. У нее были любимчики.

— Вы в том числе?

— Видимо, да, я входил в это число. Она нас одевала, обувала, гуляла, продвигала. Но сложилось так, что мы с ней расстались.

— Вы имеете в виду — покинули группу «Тринити»?

— Когда группа только появилась в составе меня, Павла Максимова и Саши Постоленко, мы очень хорошо выступили на «Новой волне», хотя призового места и не заняли. Но после клипа были рейтинги, поклонницы, и нужно было по горячим следам закреплять успех. Мы все мечтали о большом шоу-бизнесе. Но вместо концертов катались по вечеринкам Катиных друзей-олигархов. Это не прибавляло энтузиазма. Потом наша продюсер стала заниматься Лешей Воробьевым. Он действительно классный, талантливый, глаза горят. Ну а что нужно зрителю? Энергия, молодость. И Гечмен-Вальдек свое внимание переключила на него, а группа «Тринити» стала увядать. Я был, наверное, самым решительным и после выступления на очередной вечеринке в каком-то казино высказал все наши недовольства. И мы расстались.

— Она обиделась?

— Мне кажется, обиделась. Мы долго не общались. Но я бесконечно Катерине благодарен, ценю все, что она для нас сделала. Помогла и мне, и Саше Постоленко решить жилищный вопрос в Москве. Но это частности, а главное — ее роль в становлении жанра мюзикла в России переоценить сложно.

Спустя пять-семь лет после того, как «Нотр-Дам…» и «Ромео и Джульетта» перестали идти в России, один человек предложил сделать гастрольную версию «Нотр-Дама...». Не выкупая прав, он собрал балет, заказал декорации, пригласил артистов из золотого состава: Светикова, Постоленко, Маракулин, Ли. И поехали мы на гастроли. Успех был невероятный. И, конечно, вскоре это стало известно Гечмен-Вальдек — все права-то у нее. Звонит мне наша баронесса: «Сережа, вы сдурели?» Я говорю: «Катя, вопрос не ко мне, есть же организатор». Она говорит: «Передай ему…» А ему все равно — деньги же идут. «Да что она сделает?» — говорит. Но не на ту напал. И что же Катя сделала? Приезжаем в очередной город — это была Тула. Идет репетиция, и вдруг на нас из всех кулис и из зала — люди с камерами, и Катя во главе. Она говорит: «Ничего, ничего, репетируйте, мы снимаем сюжет». Короче, зафиксировала факт того, что мы незаконно играем. Это было официальное предупреждение. Закончился спектакль, мы сели в автобус и поехали в Воронеж. Там нам намекают: «Ребята, будьте осторожны, кажется, на вас облава готовится». А до нас уже дошло, что мы работаем нелегально. Правда, со стороны артистов все было честно — пели-то мы вживую.

Перед началом спектакля собираемся на сцене. За закрытым занавесом сидят полторы тысячи зрителей — полный Театр оперы и балета. И вдруг изо всех кулис, как тараканы, на нас выходят люди в гражданском. Тычут в лица удостоверения, в которых написано: «Управление по борьбе с экономическими преступлениями». И разводят нас по гримеркам.

— Они дали сыграть спектакль?

— Труппа разделилась. Я, например, сказал: «Не выйду на сцену, ничего нарушать не буду». Ко мне бросился директор театра: «Я умоляю вас, мне же разнесут здание! Сыграйте, пожалуйста!» Я ни в какую. «Ну что мне сделать?» — спрашивает. Говорю: «Звоните Гечмен-Вальдек». — «У вас есть ее телефон?» — хватается за соломинку директор. Набираю Катерину: «Мы в Воронеже, тут директор театра спрашивает: разрешишь ли ты последний раз нам сыграть?» Она смеется: «Да играйте ради бога, будет еще одна страничка в вашем уголовном деле». Я говорю: «Все, хватит, на сцену не выйду». И тогда меня буквально скручивают за кулисами какие-то чуваки, уводят в темное помещение и чуть ли не под дулом пистолета угрожают: «Если не выйдешь на сцену, вывезем тебя в воронежский лес». Вот в таких обстоятельствах мы сыграли спектакль. Возвращаемся в гримерки, там нас ждут сотрудники УБЭПа: «Так, господа артисты, мы вас кошмарить не хотим. Поэтому садитесь сейчас все вместе, договаривайтесь об одной версии и пишите показания...»

— Сегодня в Театре оперетты идут два мюзикла с вашим участием — «Граф Орлов» и «Анна Каренина», в последнем вы играете Вронского!

— Да, для меня эта роль на преодоление. Начнем с того, что я всегда в себе сомневался — в связи с отсутствием театрального образования, в связи с моей специфической фактурой, внешностью… И тут судьба, Бог преподносит мне такой подарок. И я его принял с благодарностью. Но поначалу мне пришлось очень тяжело. А уж когда стали появляться первые отзывы… Чего я только о себе не прочитал — не все приняли такого Вронского. Но вот уже десятый год мюзикл идет, и с большим успехом.

История в тему. В Питере объявили кастинг на мюзикл «Мисс Сайгон». Классический мюзикл, очень популярный. А там все герои, кроме одного американца, — вьетнамцы. Мне лично позвонил музыкальный руководитель: «Сергей, мы приглашаем вас…» С «Сапсана» рано утром приезжаю невыспавшийся на этот кастинг, ничуть не сомневаясь, что роль получу. Мучили меня, наверное, полчаса, я что-то пел, пел… Ждем результатов. Выходит девушка — кастинг-директор: «Мария, вам спасибо. Константин, спасибо. Ольга, спасибо». А это означает «до свидания, вы нам не подходите». Смотрит на меня: «Сергей… и вам спасибо». Я говорю: «Ну, пожалуйста». А Лешка Секирин, наш коллега, разводит руками: «Ё-моё, Ли на Вронского взяли, а на вьетнамца нет!»

— Анну Каренину с вами играют в очередь Екатерина Гусева и Валерия Ланская.

— И еще Оля Беляева. А с Катей Гусевой эта работа нас еще больше сблизила. Мы никогда не партнерствовали так тесно. В «Карениной» мы ведь даже целуемся. Катины дети выросли на моих глазах, я дружу с ее супругом — мы с Гусевой практически кумовья.

— Катя вас разыгрывает на сцене?

— Нет, но она импровизирует. Сам я не любитель импровизировать. Я нахожу оптимальный рисунок роли и существую в этих рамках. А Кате скучно играть одно и то же в сотый раз, она может сменить мизансцену или сделать иные акценты. А меня это сбивает с привычной колеи, могу даже текст забыть. Хулиганка, короче!

— А с Ланской не так?

— С Ланской я косячу. Недавно углом тяжелой папки задел ее случайно на сцене, от боли она даже сбилась. В другой раз слова забыл. Но самый ужасный случай — когда я на сцену не вышел… Антракт, мы с Лерой ушли за кулисы. И она мне говорит: «Я за тобой приду, поболтаем». А некоторые мои коллеги, особенно девушки, считают, что я крутой психолог, и иногда обращаются за советом. И вот мы обсудили с Лерой какие-то животрепещущие темы, я ушел в гримерку. И время для меня будто обнулилось — на уровне рефлекса антракт начался для меня с момента входа в гримерку. Прошло минут 15—20. И вдруг я слышу какой-то отдаленный звук. Думаю: телефон, что ли, где-то звонит. А оказалось, что спектакль начался, а трансляция в гримерке была приглушена, репродуктор издавал лишь какие-то невнятные звуки. Тут меня как ледяной водой обдало! А у нас гримерка мужская в «Оперетте» находится на втором этаже… И я ринулся вниз по лестнице через три ступеньки, прихватив на бегу плащ! Вылетел на сцену, уже в разгаре моя ария играет, и я с середины фразы начинаю петь… А ведь до этого у Вронского с Карениной — диалог, и Лера все это время на сцене была одна. Сложно представить, что актриса пережила в эти минуты моего отсутствия. Вот так вот поболтали в антракте…

— Либретто к этим мюзиклам написал бард Юлий Ким.

— Да, с Кимом мы работаем со времен «Нотр-Дама…». Он всегда очень тепло ко мне относился, говорит: «Ты моя родственная душа». И я очень ценю и его, и его супругу — считаю, что Ким гениальный поэт и драматург.

— Сергей, вся Москва пестрит афишами мюзикла «Последняя сказка», который идет в МДМ. Вы играете султана Сулеймана, а Анастасия Стоцкая — Шахерезаду. Мне посчастливилось уже дважды посмотреть спектакль — восторг!

— Да, это один из главных проектов театральной компании «Бродвей Москва» — новый мюзикл от создателей «Ничего не бойся, я с тобой». Важно сказать, что я практически двадцать лет мечтал попасть в этот театр, в мюзиклы, которые идут на сцене МДМ. Но меня не брали. Хотя я приходил практически на все кастинги: «Mamma Mia!», «Призрак оперы», «Русалочка»… На «Кошки» только не пошел — подумал, что мне не пойдет костюм в обтяжечку, дурак.

— А почему именно об этом театре мечтали?

— Потому что здесь шли лучшие зарубежные мюзиклы по бродвейским технологиям и лекалам, адаптированные под наш менталитет. Но сейчас, последние несколько лет, когда театр уже перенял все технологии, секреты мастерства и успеха, здесь стали ставить отечественные авторские спектакли: «Последняя сказка», «Мамма мимо!», «День влюбленных». А «Ничего не бойся, я с тобой» и вовсе попал в Книгу рекордов России как спектакль, сыгранный максимальное количество раз за минимальное время с рекордным числом зрителей, посетивших его. Здесь ведь огромный удобный зал на 1800 мест — самый большой театральный зал в Москве. Тут всегда все очень профессионально, технологично. Каждый новый спектакль — слаженный высокоточный механизм. Ну и конечно, в мюзиклах компании «Бродвей Москва» работают лучшие специалисты, авторы и артисты нашего жанра.

— И вы наконец дождались персонального приглашения?

— Как бы не так. Опять кастинг проходил. Настя Стоцкая мне шепнула: «Ли, сейчас будет проект — какая-то восточная сказка. Ты точно пройдешь! Ну кто, если не ты?!» — «Наконец-то! — подумал я. — Хоть что-то соотносящееся с моей фактурой». И, слава богу, прошел. Теперь совмещаю МДМ с Театром оперетты и другими проектами. Например, с той же Настей Стоцкой мы играем в мюзикле «Кабаре». А в «Последней сказке» у нас три состава — ведь спектакль идет каждый день, а в выходные и дважды в день. И я закрыл еще один свой гештальт — мечта работать на этой сцене воплотилась. А тех, кто еще не смотрел наш мюзикл «Последняя сказка», приглашаю в МДМ на «Фрунзенской».