Марк Захаров: «Дочь прибежала в слезах: Янковский грозится сжить Абдулова со свету!»

«Александр Збруев наводил обо мне справки, пытаясь понять, что же я из себя представляю», — вспоминает Марк Захаров.
Елена Костина
|
18 Февраля 2015
Марк Захаров
Марк Захаров в фойе театра «Ленком». 1987 г.
Фото: Андрей Соловьев/ТАСС

«Знаю, Александр Збруев наводил обо мне справки, пытаясь понять, что же я из себя представляю и можно ли оставаться в театре, куда меня назначили главным режиссером. Дело решил Александр Ширвиндт. На вопрос: «Что такое этот Захаров?» — Шура ответил: «Однажды он на полном ходу пересел из одной машины в другую». Как ни странно, Збруева эта информация полностью удовлетворила и успокоила», — вспоминает Марк Захаров.

Помню, Татьяна Ивановна Пельтцер отчеканила, глядя на меня: «И чего вы в режиссуру подались? Как только человек ничего не умеет делать, так сразу лезет в режиссуру!» Самое удивительное, что резон в ее словах был — я попал в режиссуру благодаря тому, что ни один московский театр не заинтересовался мной по специальности — то есть в качестве актера.

Я рано увлекся театром и кино. Два самых сильных художественных впечатления детства: «Синяя птица» во МХАТе и трофейный фильм «Девушка моей мечты». При том что я его даже не видел. Ведь детей до 16 на эту картину не пускали. Но один знакомый паренек правдами и неправдами все-таки проник в зал, а потом в школе собрал огромную аудиторию и вдохновенно рассказывал нам, взволнованным: «Она вот так распахивает шубу, а там — только ночная сорочка!» Возможно, именно тогда я решил стать актером.

Вот только маме мое желание поступать в театральный не показалось убедительным. Мол, профессия зависимая и не мужская. И лучше мне стать инженером. Я не стал спорить. За компанию с другом пошел поступать в военно-инженерную академию. Заполнил анкету... В частности, указал, что моего отца судили по 58-й статье как врага народа. Естественно, меня не взяли.

Андрей Миронов, Марк Захаров и Александр Ширвиндт
«У нас сложилась замечательная компания. Мы были молоды, легки на подъем... А какие придумывали розыгрыши!»
Фото: Фото из личного архива Марка Захарова

Кстати, с отцом вышла поразительная история! До революции папа учился в Воронежском кадетском училище, но, по-моему, не закончил. Его отец и все братья погибли на фронтах Первой мировой за веру, царя и Отечество. А когда Воронеж заняли войска генерала Шкуро, отец решил усилить ее ряды своим присутствием. Ему было 16 лет. И вот он ринулся заказывать сапоги, потому что воевать у Шкуро без хороших сапог считалось неприличным. Сапожник взял заказ, но запил и в итоге сшил сапоги на два размера меньше. Отец горько плакал, сапожник обещал через несколько дней исправить положение, но за это время в Воронеже сменилась власть, город заняла доблестная конница Буденного, куда можно было вступать хоть босиком. И отец пошел воевать за советскую власть.

Александр Абдулов и Олег Янковский
«Однажды дочь Александра услышала, как Янковский сказал Абдулову: «Ты молодой, восходящий, а я уже ведущий артист, и мне надо тебя как-то задвинуть обратно»

Когда я слушал этот рассказ, меня потрясала роль сапожника в истории нашей семьи. Ведь сшей он сапоги в трезвом состоянии, отец бы наверняка погиб или потерял свою Родину и уж точно никогда не встретил бы мою маму, а значит, и я бы никогда не появился на свет. А с другой стороны, оставшись в Советской России, папа тоже не так уж много выиграл. В 1934-м его как классово чуждого арестовали, приговорили к трем годам лагерей (и это еще повезло! Случись арест в 1937-м, папу бы, наверное, расстреляли). Много позже, когда с него наконец сняли судимость, он преподавал в школе физкультуру, а по ночам разгружал вагоны. Но в очередную волну «чисток» снова был вынужден покинуть Москву, несколько лет прожил во Владимирской области... Словом, в детстве отца я видел урывками.

Когда отца арестовали, мама, поддавшись порыву поехать за ним, бросила учебу в актерской студии Юрия Завадского. Вернуться уже не смогла. Руководила детскими самодеятельными драмкружками. Но ее нереализованная мечта о большой сцене, видимо, передалась мне. Почему-то мама долго не желала этого понять. И после неудачи в военно-инженерной академии я, повинуясь ее желанию, подал документы в инженерно-строительный институт. Набранных при поступлении баллов мне хватило только для зачисления на факультет «Водоснабжение и канализация». И тут, на мое счастье, маме приснился вещий сон! Будто мы опаздываем на поезд, который уходит из-под носа, а какой-то железнодорожник говорит: «Не расстраивайтесь, будет еще один». Не знаю почему, но она истолковала приснившееся таким образом: мне нужно поступать в театральный. Благодаря этому сну мамин взгляд на вещи наконец изменился. И я понес документы туда, куда и хотел, — в театральный. Так я оказался на актерском факультете ГИТИСа.

Татьяна  Пельтцер
«Помню, Татьяна Ивановна Пельтцер отчеканила, глядя на меня: «И чего вы в режиссуру подались? Как только человек ничего не умеет делать, так сразу лезет в режиссуру!»
Фото: Мосфильм Инфо

«Какие-то чуши!» — высказалась жена о моих спектаклях

А вот моя жена Нина, с которой мы познакомились в ГИТИСе, успела отучиться целый год в cтанкоинструментальном институте, прежде чем ее родители смирились с ее выбором. У Нины в том институте была практика, они что-то ковали, и ей удалось изготовить молоток. Потом я над этим молотком долго подтрунивал. В ГИТИСе она училась на курс младше меня. Как-то подошла в перерыве между занятиями и попросила: «Говорят, ты хорошо рисуешь карикатуры. Нарисуй, пожалуйста, в нашу стенгазету». — «Сейчас не могу, — ответил я, — и, вообще, не знаю, что рисовать». И тогда она произнесла: «Захаров-Презахаров, Захаров-Презахаров, пожалуйста, нарисуй карикатуру!» Так ко мне никто не обращался, и это кокетство страшно на меня подействовало — с тех пор я думал только о девушке Нине. А потом она, встретив меня в коридоре, вдруг спросила: «Я собираюсь домой, пойдешь меня провожать?» — «Не пойду!» — «Захаров-Презахаров, разве так можно девушкам отвечать?» И я пошел. В тот вечер недалеко от дома Нины в тихом замоскворецком переулке случился наш первый поцелуй. В память о нем я снял с кирпичной стены, около которой мы целовались, пожарный знак. Небольшая табличка, я ее демонтировал, принес домой и повесил над кроватью — она до сих пор цела. На ней написано «МВ» и номер, то ли 8, то ли 9, и какие-то загадочные закорючки.

Александра Захарова и Александр Збруев
«Изначально труппа «Ленкома» досталась мне не полностью. Некоторые, как Александр Збруев, еще размышляли, что делать. Знаю, он наводил обо мне справки, пытаясь понять, что я из себя представляю»

В отличие от личной жизни в профессиональной все складывалось нелегко. К окончанию института стало ясно, что я не нужен ни одному московскому театру. Хотя Юрий Завадский осторожно намекал, что хотел бы видеть в своем театре меня и девочку Галю. Фамилия девочки Гали была Волчек. Но ни я, ни она в Театр имени Моссовета так и не попали. Как показала дальнейшая жизнь — к счастью. Просто тогда я этого не знал... Как было не приуныть: единственное место в Москве, куда меня звали работать, — гастрольное объединение «Цирк на сцене». И то, подозреваю, только потому, что я хорошо падал с лестницы. К счастью, у меня хватило ума отказаться от такого предложения и подписать распределение в город Молотов в областной драмтеатр. Потом его переименовали в Пермь.

Вскоре ко мне приехала и Нина, мы поженились. Там же произошло еще одно судьбоносное событие: я сам поставил в студенческой самодеятельности «Аристократов» Николая Погодина, потом «Оптимистическую трагедию» — словом, впервые в жизни почувствовал себя режиссером. Никогда раньше не замечал за собой лидерских качеств, а тут вдруг оказалось, что меня слушаются и я умею убеждать. В Москве я был актером-неудачником, а тут вдруг такой успех, еще и звание обещали. И я бы его получил, если бы не Нина. Она потащила меня обратно в Москву — Гончаров пригласил ее в Театр Маяковского, а она сказала, что привезет с собой и мужа. «Ладно», — согласился Андрей Александрович. Но когда мы с ним встретились, было видно, что он мучительно пытается вспомнить, зачем я ему мог понадобиться. У Нины с Гончаровым тоже что-то не сложилось, и она стала актрисой Театра миниатюр.

Своего жилья у нас с Ниной не было, мы поселились в квартире ее родителей — нам выделили комнату. В семье был полный достаток, потому что тесть работал в торговле. А я тогда зарабатывал на жизнь, изображая в спектакле Театра имени Гоголя «Угрюм-река» восставший народ, и еще рисовал карикатуры в журналы «Огонек» и «Советский цирк». И когда мне однажды заплатили за рисунки триста рублей, теща сказала: «Вот этим и надо было заниматься, а не валять дурака на сцене!»

Андрей Миронов и Екатерина Градова
«Когда Миронов женился на Кате Градовой, мы с Ширвиндтом провожали их в путешествие и подложили в чемодан кирпичи. Катя нашла шутку глупой: «Друзей тебе пора менять!»
Фото: Фото из личного архива Андрея Миронова

Параллельно я продолжал режиссерские опыты. Сначала в студенческом драмкружке станкоинструментального института, потом в Студенческом театре МГУ. А там уж меня приглядел Валентин Плучек и пригласил в Театр сатиры. И вот я, малоизвестный режиссер, к тому же самоучка, приступил к репетициям «Доходного места» по Островскому со знаменитостями, которые относились ко мне с опаской и ничего стоящего от меня не ждали. Вот тут-то Пельтцер и уела меня своим: «Как только человек ничего не умеет делать, так сразу лезет в режиссуру!»

К счастью, после премьеры лед в наших с Татьяной Ивановной отношениях растаял. Помню, как аплодировал зал, когда Пельтцер — Кукушкина выходила к рампе и обращалась напрямую к зрителям с монологом о том, что, мол, как же вообще жить, если не брать взяток?! Такие вот прямые обращения в зал очень хорошо работали. Так же, как повторения «в замедленном темпе» некоторых ключевых сцен. Я этот прием подглядел во время трансляции по телевизору хоккейных матчей.

Кончилось тем, что Фаина Раневская сказала подруге Пельтцер: «Ты, Таня, не понимаешь, что участвуешь в гениальном спектакле. И гениально играешь сама!» Спектакль стал сенсацией, зрители брали штурмом билетные кассы, а у театра дежурила конная милиция. И Пельтцер меня наконец зауважала. Более того, меня зауважала даже собственная жена! Правда, выразила это своеобразно. «Мне стало плохо на премьере, — сказала Нина. — Это было до того здорово, неожиданно, что я почувствовала какое-то недомогание». В устах жены подобное — страшная редкость. Достаточно сказать, что, когда я уже в «Ленкоме» поставил спектакль «Звезда и смерть Хоакина Мурьеты» (такая первая музыкальная проба, предшествующая «Юноне» и «Авось», но уже собиравшая стадионы), жена отреагировала так: «Какие-то чуши!» Почему-то мне показалось особенно обидным, что она сказала во множественном числе — «чуши», а не «чушь»...

Александр Абдулов и Семен Фарада в фильме «Формула любви»
«Помню, как я попросил друга, композитора Гладкова: «Гена, сочини песню для слуг». Он сказал: «Ну, будет что-то вроде «уно, уно, уно, ун моменто...» И сыграл мелодию»

Когда Миронов женился на Голубкиной, мы сказали: «Намучаемся с ней»

В Театре сатиры у нас с Андреем Мироновым и Александром Ширвиндтом сложилась замечательная компания. Это был возраст, когда глупости кажутся необычайно остроумными. Помню, как мы один раз ночью жарили шашлыки около аэропорта Шереметьево. «Цып-цып!» — радостно кричал Шурик садившимся самолетам, а я, захлебываясь от смеха, развел три костра. И это нам казалось верхом остроумия. Мы были молоды, легки на подъем... А какие мы придумывали розыгрыши!

Когда Андрюша Миронов (с легкой руки Ширвиндта мы его звали Дрюсиком) женился на Кате Градовой, мы с Шурой провожали их в свадебное путешествие в Ленинград. И когда молодожены зазевались, мы им незаметно в чемодан подложили несколько кирпичей и портрет Ленина. Дрюсик еле втащил неподъемный багаж в вагон, а мы изображали удивление: «Зачем же было брать так много вещей?» Когда они в купе распаковали багаж и обнаружили сюрприз от друзей, Миронов юмор оценил. А Катя нашла шутку глупой: «Друзей тебе пора менять!» Но у нее не получилось. Потом Андрюша женился на Ларочке Голубкиной, и мы устроили им первую брачную ночь в лучших традициях американских ковбоев. Молодые отправились на Андрюшину дачу в Пахру, а мы с Шурой и сценаристом Александром Червинским прибыли следом и бегали вокруг дома с шумом и криками, ухали филином, я нарядился привидением. Ширвиндт оказался изобретательнее: влез в окно спальни и укусил Ларочку за пятку. Но она даже не взвизгнула. Шура слегка обиделся. А я произнес фразу, тогда казавшуюся достойной интеллекта Бернарда Шоу: «Ох и намучаемся мы с ней!»

Андрей Миронов и Александр Ширвиндт
«Мы с Мироновым старались разыграть Ширвиндта, но от Шуры трудно было добиться эмоциональной реакции. И Андрей придумал ему прозвище — Железная Маска»
Фото: риа новости

Иногда мы с Мироновым в свою очередь старались разыграть Ширвиндта. Но от него очень трудно было добиться какой-то эмоциональной реакции. Шура ведь всегда был невозмутимым, человек-загадка с покровительственной улыбкой. Миронов в отместку за Дрюсика придумал ему прозвище Железная Маска. В те времена Ширвиндт снимался на студии Довженко и постоянно ездил в Харьков. И вот однажды поехали мы провожать нашу Маску на вокзал. Попрощались на перроне, он поднялся в тамбур, оттуда покровительственно помахал нам на прощание и скрылся в своем купе. Когда поезд тронулся, моя жена Нина сказала: «Вот бы он удивился, если бы приехал в Харьков, а вы уже там». Нам с Андрюшей идея показалась гениальной, и мы помчались занимать деньги на самолет к администратору нашего театра. Он встретил нас в трусах, поскольку уже была ночь и мы его разбудили. Но все-таки вынес необходимую сумму. Билетов уже не было, но недаром же Андрюша снялся в «Бриллиантовой руке»! В аэропорту его узнали и заулыбались: «Конечно, для вас мы место найдем из брони». Андрюша кивает на меня: «Вот этот со мной». — «А он зачем летит?» — «Это мой личный пиротехник, я без него практически не снимаюсь никогда». Ну что мне оставалось? В подтверждение его слов я стал дергаться, изображать свист пуль и вой снарядов...

На съемочную площадку мы прилетели раньше Ширвиндта, спрятались в кустах, а когда он появился, выбрались из укрытия и запели у него за спиной нашу любимую мелодию из фильма Феллини «8 ? ». Ширвиндт повернулся с каменным лицом: «Это хорошо, это очень достойно». Спустя несколько лет я спросил его: «Шурик, что ты поду-мал, когда услышал наше с Дрюсиком пение?» — «Что раз мерещится чертовщина — пить надо меньше».

Александр Абдулов
«Абдулов пришел ко мне курсе на четвертом. Такой длинноногий, высокий, с добрыми глазами... По внешним данным он очень мне приглянулся. Но в голове у него ветры гуляли»
Фото: риа новости

В «Сатире» было легко и весело. Но я побыл там не так долго. Спектакль «Доходное место» прошел 40 раз, после чего его наконец благополучно запретили. «Не жалей, — подбадривал меня Олег Ефремов, — у спектакля была хорошая судьба, он потом обрастет легендами». Но я все же жалел. Беда в том, что чуть не запретили еще и новый мой спектакль — «Разгром», который меня пригласил поставить Гончаров в Театре Маяковского. Неожиданно «наверху» сомнение вызвала даже не столько формула: «условно-поэтический спектакль», сколько сам фадеевский сюжет: как это партизанским отрядом командует какой-то Левинсон? Да и вообще, дело кончается разгромом — неоптимистично как-то...

Спасла меня вдова Фадеева — актриса Ангелина Степанова, которой подруга из «Маяковки» — Мария Бабанова — рассказала: «У нас один мальчик способный репетировал «Разгром» твоего Саши, всем нравилось. Но спектакль решили запретить». Степанова удивилась: «Как можно Сашу запретить?» И прямо с дачи по вертушке, которая осталась еще от Фадеева, позвонила в Кремль Суслову. У меня были хорошие заступники...

И вот Суслов самолично приехал смотреть «Разгром». С легкой руки Юрия Любимова о таких гостях говорили: «Портрет явился». Помню, я был удивлен, когда обнаружил, что «портрет» пришел в галошах, которые уже давно никто не носил. Суслов вообще держался просто. В ложе пару раз доставал из кармана платок и смахивал слезу, а в финале встал и демонстративно зааплодировал. Через пару дней в «Правде» вышла статья о большой художественной победе Театра Маяковского и режиссера Захарова. А вскоре на этой волне мне подобрали и собственный театр — «Ленком». После ухода Эфроса там несколько раз менялись главные режиссеры. И зритель перестал посещать этот театр. Мне же предстояло сделать так, чтобы пустующие места вновь заполнились. Хотя, я знаю, Фурцева лично звонила секретарю Московского городского комитета партии Гришину, чтобы высказаться против моего назначения. Но Гришин не любил, когда кто-то пытался отменить уже принятое им решение.

Марк Захаров и Инна Чурикова
«Инну Чурикову к нам привел Янковский. Та снялась в фильме «Начало» и мыкалась, не зная, что ей делать дальше»
Фото: риа новости

И все-таки, назначая меня, он сказал: «Мы знаем о всех ваших ошибках, на которые обратили внимание в Министерстве культуры. И надеемся, что теперь вы будете работать без экспериментов». Я сказал: «Конечно! Какие же в Театре имени Ленинского комсомола могут быть эксперименты!»

Первым делом мне предстояло обновить труппу. Была у меня мечта взять с собой в «Ленком» Миронова. Он приходил, мы подобрали ему роль, начали репетировать... Но Плучек что-то почувствовал и дал Андрюше возможность заниматься режиссурой, о которой тот давно мечтал. Мы с Мироновым поговорили и решили, что уходить из Театра сатиры не стоит. Кстати, это Андрей позвонил мне и рассказал, что Пельтцер поссорилась с Плучеком. Говорит: «Плучек не прав. Бабушку жалко. Может, ты чего ей предложишь?» Так Татьяна Ивановна, проработав 30 лет в Театре сатиры, пришла в «Ленком», чем вызвала слезы у актрисы Елены Алексеевны Фадеевой, которая решила: «На мои роли пришла». Но страхи старожилов были напрасны: мы ставили достаточно массовых спектаклей, и ролей хватало всем.

Изначально труппа «Ленкома» досталась мне не полностью. Многие предпочли уйти с Эфросом в Театр на Малой Бронной. Некоторые, как Александр Збруев, еще размышляли, что делать. Знаю, он наводил обо мне справки, пытаясь понять, что я из себя представляю. Дело решил Александр Ширвиндт, который на вопрос: «Что такое этот Захаров?» — ответил, что однажды Захаров на полном ходу пересел из одной машины в другую. Как ни странно, Збруева эта информация полностью удовлетворила и успокоила.

Может быть, заставлять Янковского петь — это была не лучшая идея. Но зато во всем остальном Олег был бесценным приобретением для театра. Кроме того, Янковский еще привел к нам Инну Чурикову, которая после съемок в фильме «Начало» мыкалась, не зная, что делать дальше. Они с Глебом Панфиловым в то время жили в Ленинграде, но не прочь оказались перебраться в Москву. Помню, была какая-то сложная возня с получением для них квартиры. Нам помог Центральный комитет комсомола. И вскоре Инна уже замечательно играла Неле — возлюбленную Тиля и всех остальных его женщин. Вот посетила меня такая счастливая мысль: пусть всех женщин, которые встречаются герою, будет играть одна только Чурикова. Так ведь часто бывает, по моим наблюдениям: человек расходится с женой, женится снова, и новая жена удивительно похожа на предыдущую...

«Караченцов сначала не показался мне какой-то выдающейся фигурой. Но нужен был новый герой, новое имя. Я рискнул и отдал ему главную роль»
Фото: риа новости

Абдулов стал звать меня отцом

Что же касается Саши Абдулова — его привели ко мне, когда он учился курсе на четвертом. Такой длинноногий, высокий, с добрыми глазами... По внешним данным он очень мне приглянулся. Хотя, конечно, я не сразу понял, какой Саша станет фигурой в отечественном театре и кинематографе. У этой фигуры поначалу такие ветры в голове гуляли — только и успевай приводить человека в чувства. Например, Абдулов по молодости постоянно опаздывал на репетиции. «Саша, — негодовал я, когда он наконец появлялся в театре, — в чем дело?» И Саша дрожащим голосом объяснял: «Марк Анатольевич, моя любимая девушка тяжело больна, я два часа сидел у ее постели». Эта легенда прокатила у него еще дважды. Прежде чем я догадался, что правда там только про постель...

Караченцов — тоже старый кадр, который работал в театре еще до меня. Помню, когда я его увидел в первый раз, он почему-то показался мне до странности длинноносым. Потом, когда я встретил Николая снова (и во все последующие разы), мне приходилось только удивляться, куда исчез длинный нос Караченцова. Как бы то ни было, сначала он не показался мне какой-то выдающейся фигурой. Разве что в одном из старых спектаклей — «Колонисты» — у него в одной сцене очень выразительно сверкали глаза... И я рискнул! Ставя «Тиля» по замечательной инсценировке Горина, я отдал главную роль Караченцову. Мне нужен был новый герой, новое имя, новый человек, малоизвестный в театральных кругах. И вот, в 1974 году после премьеры «Тиля» Коля проснулся знаменитым...

В какой-то момент с этим «Тилем» я чуть не лишился театра. А все потому, что жена какого-то «портрета», решив, что это детская сказка, привела на спектакль маленького внука. И была не готова к фламандскому юмору, который у нас присутствовал в изобилии:

«Я — толстый Ламме. Целый день
Готов сидеть и лопать!
Не помещается в седле
Моя большая... шея!»

Меня вызвали в министерство и предложили писать заявление об уходе. Я отказался. И стал ждать увольнения. Оно почему-то так и не произошло. Подозреваю, про меня просто забыли.

Тем временем звездная труппа «Ленкома» все собиралась. С легкой руки Евгения Леонова к нам из саратовского театра пришел Янковский. Первым делом я назначил его в музыкальный спектакль «Автоград-XXI». Мы сделали его вместе с Юрием Визбором. Шумный спектакль: все кричат, поют, танцуют... Сюжет — на злободневную тогда тему строительства большого автогиганта в районе Урала. Главный герой, директор завода, должен был петь. Янковский сразу предупредил, что у него со слухом не все благополучно. Но я сказал, что ничего страшного, у нас вокально-инструментальный ансамбль, они помогут. Но оказалось, что проблема серьезнее, чем я ее представлял. Пришлось вместо пения перейти на речитатив. А в нужном месте один из артистов Олега щипал — только так тот понимал, что пора вступать...

Олег Янковский
«Янковский сразу предупредил, что у него со слухом не все благополучно. Заставлять его петь — это была не лучшая идея. Но в остальном Олег был бесценным приобретением для театра»
Фото: Мосфильм Инфо

Помню, как ко мне прибежала дочь Александра вся в слезах. Говорит: «Папа, Янковский хочет сжить со света Абдулова». Оказалось, она услышала в буфете их разговор: «Мне придется тебя, наверное, сжить со свету, — сказал Янковский. — Ты молодой, восходящий, а я уже ведущий артист, и мне надо тебя как-то задвинуть обратно». Я утешил дочь: «Слушай ты их больше! Дураки они, все играют, шутят. Разве можно их всерьез воспринимать?»

Отношения и с Олегом у Абдулова сложились самые добрые, ну и, конечно, со мной. Саша вдруг взялся называть меня отцом, что приводило в некоторый трепет, потому что отец у него был известный режиссер в Фергане, возглавлял театр. Еще Саша сам назначил себя в мои талисманы. Сказал: «Вы же предусмотрели для меня роль в вашем новом фильме? Я ведь ваш талисман!» Ну куда деваться? Пришлось, раз такое дело, роль для него предусмотреть. И потом во всех фильмах, которые я снимал, обязательно был Абдулов. Хотя иногда для него приходилось специально что-то сочинять, как это было в «Формуле любви». Помню, когда и сценарий, и музыка к фильму были давно готовы, я попросил моего друга, композитора Геннадия Гладкова: «Гена, сочини песню для слуг». Он поворчал: «Как? Я уже все сделал, я иссяк». А потом просто открыл крышку фортепиано, сказал: «Ну, будет что-то вроде: «уно, уно, уно, ун моменто». После чего сыграл мелодию. И сам спел за Семена Фараду на озвучании.

Марк и Александра Захаровы
«Моей дочери пришлось нелегко: я долго поручал ей только маленькие роли. Но потом поверил в ее актерские способности и смог наконец относиться к Александре на работе спокойно, с благодарностью и надеждой»
Фото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС

Много с тех пор воды утекло... Из того, первого звездного состава «Ленкома» осталось уже не так много актеров. К счастью, есть у нас и второе поколение: Татьяна Кравченко, Виктор Раков, Дима Певцов, Александр Лазарев, который пришел к нам играть матроса в «Юноне» и «Авось» не просто молодым, но и невысоким, среднего такого роста юношей — а вытянулся уже в «Ленкоме». И Маша Миронова у нас расцвела: пришла вяловатая и блеклая, но постепенно набрала большую актерскую силу и обаяние. Теперь вот у нас работает еще и Таня Збруева — продолжательница актерской династии. Не скрою, я вообще неравнодушен к актерским детям! Хотя моей собственной дочери пришлось нелегко — я долго поручал ей только маленькие роли, пока она не сыграла в фильме «Криминальный талант». Помню, ее сразу стали узнавать на улицах. Видимо, принимали за ее героиню. К Саше вечно подходили незнакомые люди и предлагали какие-то сомнительные авантюры: например, чтобы она перепродала партию импортных чулок... Но это означало, что моя дочь обладает серьезными актерскими способностями. И у меня камень с души свалился. Я смог наконец относиться к Александре на работе спокойно, с благодарностью и надеждой.

Когда-то, много лет назад, я сказал своей труппе: «Театр — это такое учреждение, которое всегда стремится к распаду. И надо постоянно поддерживать огонек в топке, чтобы этого не случилось. Во многом это зависит от моральной атмосферы в театре». Если я чувствую, что у кого-то из моих актеров назревает успех — сразу вызываю к себе в кабинет, мобилизую все данные мне богом психотерапевтические способности и настраиваю человека, чтобы не сошел с ума, не заболел звездной болезнью. И обычно этого не случается. Ведь у нас в «Ленкоме» даже Абдулов бегал в массовке. Так что пока мне вроде бы удается сохранить наш театр живым и здоровым организмом.

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
Хочу похудеть, но заедаю стресс
Как справиться с лишним весом, когда все идет наперекосяк



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог