Евгений Князев: «Фильм про Мессинга помог снять сам Мессинг»

Актер, сыгравший великого медиума, о «проклятии Мессинга» и интересных людях, с которыми сводила его судьба.
Наталья Николайчик
|
20 Октября 2016
Евгений Князев
В сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время». 2009 г.
Фото: Централ Партнершип
Вольф Мессинг
Вольф Мессинг во время выступления. 1968 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

— Вы стали народным Мессингом, причем сыграли его дважды — в сериалах «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время» и «Сын отца народов». В последнем фильме даже начали снимать другого артиста, но потом пригласили вас и все пересняли. Аргумент был железный: страна полюбила Мессинга — Князева.

— Я благодарен судьбе, что у меня есть такая визитная карточка. Хотя когда я получил предложение в первый раз сыграть Мессинга, я о нем ничего не знал. Помню, на даче копался в земле. Позвонил режиссер Владимир Краснопольский, я вытер руки, взял телефон и услышал: «Не занимайте следующее лето, я буду снимать фильм про Мессинга. На 90 процентов роль ваша». Я спросил у жены: «А кто такой Мессинг?» Она ответила: «Ну, это какой-то телепат, он что-то угадывал». Когда мы начали снимать, никто толком не мог ничего рассказать о Вольфе Григорьевиче. Он же ушел из жизни в 1974 году, причем очень тихо. Информации о нем были какие-то крупицы: книжечка «Я — телепат» и еще документальные кадры, как он в 1944 году дарит Герою Советского Союза Ковалеву боевой самолет «Як», построенный на личные сбережения. Еще были какие-то фотографии. 

Я сам стал разыскивать людей, которые были с Мессингом знакомы. Актер Зиновий Высоковский рассказал мне, что виделся с ним довольно часто — они жили недалеко друг от друга. И вот как-то они сидели около дома, дышали воздухом, и Высоковский у Мессинга спросил: «А правда, что вы в сберкассе по пустой бумажке получили деньги? Правда, что контролеру в автобусе показывали кусок бумаги и он принял это за билет?» И Мессинг задал Зяме встречный вопрос: «Зяма, ты кто по профессии?» — «Артист». — «И я артист». — «Ну так это было?» — «А ты веришь?» — «Верю». — «Значит, было». — «А если бы я сказал «не верю»?» — «Значит, не было…»

При этом я уверен — дар у него был несомненно. И я с ужасом представлял, как же трудно жить человеку, который знает, когда умрут его близкие… Кое-что рассказал мне о нем и Краснопольский. Мессинг предрек, что он будет заниматься кино. А Алексей Петренко, который в картине играл Сталина, когда мы с ним встретились на площадке, сказал: «У меня есть фотография с Мессингом». Оказалось, когда Элем Климов искал артиста на роль Распутина в «Агонии» и не мог найти, он обратился к Мессингу. И тот посоветовал: «Снимай Петренко»…

Евгений Князев с Алексеем Петренко в роли Сталина в сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время»
С Алексеем Петренко в роли Сталина в сериале «Вольф Мессинг: Видевший сквозь время»

Во время съемок я работал без выходных. Если в группе был свободный день, я использовал его — летел в Москву, играл в спектаклях, занимался Щукинским, где уже был ректором, и быстро возвращался в Минск. Бывало, от усталости и от психологического напряжения приходил в такое состояние, что мне вызывали неотложку.

— Говорили, что съемки сериала про Мессинга сопровождались чередой трагических историй. Что Краснопольский хотел снимать в главной роли Абдулова, но тот умер… Что и сам режиссер чуть не погиб, когда в начале съемок у него случился микроинсульт за рулем…

— Все не так и по поводу Абдулова, и по поводу Краснопольского. У Владимира Аркадьевича была плановая операция, и на площадке об этом все знали…

— Еще погиб Роман Гречишкин, ваш ученик, которого вы сами рекомендовали на роль молодого Мессинга.

— Ромочка, голубчик, жалко мне его очень. Он погиб, когда еще съемки не были закончены. Ушел из жизни по глупости. Перебегал Садовое кольцо ночью, перед самым выездом из тоннеля. Но какая связь с Мессингом, не знаю… Съемки шли непросто — грянул кризис 2008 года, многие проекты остановились. А мы продолжили снимать. Нам перестали платить гонорары, но никто из проекта не ушел… Я вообще думаю, если бы Мессинг не хотел, чтобы кино про него сняли, фильм бы не появился. Мне не нравится, когда спекулируют на мистике. Но при этом уверен — знаки существуют, и тот свет существует тоже. Я думаю, что кино про Мессинга помог снять сам Мессинг. Так же, как, я уверен, Вахтангов помогает Театру Вахтангова...

— ...в котором вы работаете с самого окончания Щукинского училища. А каким был ваш путь в актеры? Может быть, вы продолжатель театральной династии?

— Нет, это не про меня. Родился я в поселке Скуратово Тульской области. Там после войны был лагерь для интернированных — тех, кто побывал в немецком плену. Рядом — шахты, где добывали бурый уголь. Это обычная практика, когда на шахтах в Советском Союзе работали заключенные. Вокруг — вольное поселение, куда арестанты попадали уже после освобождения. Они не имели права на переезд. Первый мамин муж работал в Скуратово начальником шахты. А мама трудилась там же электриком. Так они и познакомились. У них родились две девочки. Когда младшей было два года, мамин муж погиб в шахте — сгорел, спасая какого-то рабочего. Мой отец все это видел — был в той трагической смене. Он ходил утешать мою маму и в итоге женился на ней. Родились мы с сестрой. 

«В институте среди девочек у Дворжецкого была популярность сумасшедшая. Когда Женя на сцену выходил, они просто визжали»
Фото: из личного архива Н. Дворжецкой

Жили очень скромно: дома были засыпные — кирпичей не хватало, — и между наружным и внутренним кирпичным слоем для тепла насыпали кокс. Зато образование в Скуратово оказалось превосходным. В школьном поселке преподавали удивительные педагоги из вузов — те самые вольные, которые не могли уехать. Литературу, например, преподавал Игорь Алексеевич Светлов, который прежде работал в Московском университете… Эти люди приучили меня читать, рассказали о чем-то высоком. Именно в школе меня в первый раз лет в семь или в восемь вместе с одноклассниками повели в театр. И я увидел странную, ни на что не похожую жизнь, куда мне очень захотелось попасть. Это был спектакль «Голубой и зеленый» в Тульском ТЮЗе. 

Еще в школе я стал собирать открытки с портретами артистов, которые продавались в киосках «Союзпечати». Когда пришло время поступать, я понятия не имел, куда именно. Но на обратной стороне открыток было написано, какой институт артист окончил. И я провел эксперимент: разложил свою коллекцию по стопочкам. Самой внушительной оказалась с артистами, которые окончили Театральное училище имени Щукина. И я решил поступать туда. Мне было шестнадцать. Я почти поступил, но в самом финале услышал: «Вы слишком молоды, приходите на следующий год, мы вас примем». Я не поверил, ведь все вокруг предупреждали: если у тебя в театральном нет связей, шансы равны нулю. И подал документы в Тульский политехнический институт на горный факультет. Стыдно было с хорошим аттестатом после школы никуда не поступить и пропустить год. На первом курсе я записался в студенческий театр эстрадных миниатюр, потом в кружок художественного чтения. 

Выступал на разных конкурсах чтецов, занимал призовые места и все больше убеждался: мне нужно быть артистом. После четвертого курса я проходил практику на заводе имени Котлякова в Ленинграде. Весь день сидел в конструкторском бюро, и это было мучительно скучно. Я с ужасом думал: «Получу диплом и буду мучиться всю оставшуюся жизнь. Нужно срочно что-то делать». И я попробовал поступать в ЛГИТМиК. Мне сказали: «Мы тебя берем. Приноси документы!» Но тут вмешалась мама: «Ты что? У тебя впереди пятый курс! Я ни за что не дам тебе бросить институт. Сначала получи профессию, а потом делай что хочешь». Я согласился. Но как только получил диплом горняка, тут же подал документы в Щукинское театральное училище. И поступил на курс к Людмиле Владимировне Ставской.

Юрий Яковлев и Евгений Симонов во время чтения пьесы. 1973 г.
«Симонов, встречая меня, ободрял: «Мой мальчик, все будет, будет. Но позже» Юрий Яковлев и Евгений Симонов во время чтения пьесы. 1973 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

— Среди ваших однокурсников тог­да оказался Евгений Дворжецкий, с которым вы стали близкими друзьями­...

— Мы сдружились, еще когда проходили творческий конкурс. Были в одной десятке. Общаться с ним было легко и весело. После первого курса Женя позвал меня к себе домой в Горький: «Поехали, я тебя с отцом познакомлю…» То есть с самим знаменитым Вацлавом Дворжецким! Естественно, я согласился. И на новогодние каникулы мы отправились в Горький, где, как известно, Дворжецкий-старший жил и работал в драматическом театре. Приехали, а Вацлава Яновича дома нет. И Женька говорит: «Отлично! Мы с тобой сейчас поедем на машине кататься». Мы открыли гараж, поездили на машине, возвращаемся, а возле дома Вацлав Янович стоит — на Женьку смотрит не отрываясь и спокойно говорит: «Положи ключи». Женя тогда побелел как лист. После он сказал: «Если бы тебя не было рядом, он бы меня изничтожил…»

Женька был увлечен фотографией и съемкой. У него единственного из нас была 16-миллиметровая кинокамера, и Дворжецкий нашу студенческую жизнь снимал на пленку. Благодаря этому хоть какие-то свидетельства того времени остались. Помню, я тратил деньги на одежду: модные туфли, джинсы, рубахи. А Женька коллекционировал всякую всячину, в том числе и марки. Когда появлялась новая марка или конверт, мы с ним вдвоем ранним утром отправлялись на Главпочтамт, чтобы ее быстрее погасить. Гасить надо было утром, в тот день, когда выходила эта марка. У меня до сих пор несколько гашеных марок Жениных сохранились.

С ним вместе мы пошли работать — невозможно же, чтобы родители тянули нас все эти годы, пока мы учимся. Устроились гардеробщиками в училище, потом стали полы мыть в Институте красоты. Мы думали: «Какой смысл мыть зимой лестницы на Калининском проспекте? Ведь все равно грязи натаскают». Так что мы просто развозили грязь, она высыхала, и вроде создавалось ощущение, что уборка была. Директор института, которую такое качество не устраивало, все-таки опасалась нас выгонять. Рассуждала так: «А кто их знает, кем они вырастут, может быть, они будут известными артистами. Пусть занимаются черной лестницей! Все равно ее никто не видит». В итоге, будучи студентом, я зарабатывал прилично: 60 рублей — повышенная стипендия, 70 — лестница в Институте красоты и 50 — гардероб. А еще мы ездили по всей стране с концертной программой «Нам 20 лет». Даже на Камчатку летали. Помню, оттуда Женька звонил постоянно Нине Горелик, в которую был влюблен. Все деньги уходили на эти разговоры, но Женя светился от счастья…

Евгений Князев с  Василием Лановым в спектакле «Посвящение Еве». 2009 г.
«В костюмерной нашего театра мне говорили: «Бери пример с Васи Ланового. Он как пришел в театр, до сих пор в том же размере и остается» С Василием Лановым в спектакле «Посвящение Еве». 2009 г.
Фото: FOTODOM.RU
Евгений Князев, Юлия Рутберг и Владимир Симонов на закрытии сезона 2016 года в Вахтанговском театре
Евгений Князев, Юлия Рутберг и Владимир Симонов на закрытии сезона 2016 года в Вахтанговском театре
Фото: Юрий Феклистов

В институте среди девочек у него была популярность сумасшедшая. Когда Дворжецкий на сцену выходил, они просто визжали. Но его это все как будто не интересовало. И вот мы перешли на второй курс. Начало учебного года. Стоим с Женей внизу в фойе, открывается дверь, и входят три девицы-первокурсницы: высокие, яркие, громкие, волосы шикарные распущенные — Ира Метлицкая, Ира Матвеевская и Нина Горелик. И Женя смотрит на Нину и говорит: «Вот!» — «Что?» — «Нравится». Я говорю: «Женька, ну куда тебе, она тебя сметет, ты посмотри на нее и на себя». А он же был всегда тощий, худой. Говорит: «Нет, нравится». Так начался у них роман. Я был свидетелем на их свадьбе. На вопрос работницы загса, будет ли Нина менять фамилию, она ответила: «Да!» — и стала Дворжецкой. Хотя перед свадьбой они договорились, что Нина останется со своей девичьей фамилией — Горелик. Женя был взбешен, а характер-то горячий, все могло закончиться чем угодно. Так что сразу после заключения брака на всякий случай я приковал их друг к другу настоящими наручниками — это был реквизит из спектакля «Сенсация», в котором мы играли.

— В отличие от Дворжецкого, поработавшего в разных театрах, вы прочно обосновались в Вахтанговском. Как складывалась там ваша карьера?

— Каждый молодой артист, попадая в театр, думает, что, раз его пригласили, значит, все, судьба и биография сложатся. Но оказывается, что театр — это действующий механизм, который заведен и идет как часы. И еще не факт, что тебе в нем найдется место. Когда я оказался в театре, там был блестящий мужской состав: Яковлев, Лановой, Ульянов, Этуш, Гриценко. У всех моих ровесников, которые пришли в труппу, дистанция для разгона оказалась длинной — лет десять. Можно сказать, что поколение 60—70-х годов в нашем театре не состоялось, пропало. Они были замечательными артис­тами, но играли все равно те, кто уже был в силе. Вот и я долго оставался, по сути, никем. Помню ощущение: идешь по коридору, и навстречу тебе деловой походкой Ульянов. Либо с режиссером, либо с кем-то из артистов продолжает роль обсуждать. Невольно пропускаешь его вперед: «Здравствуйте, Михаил Александрович». Он мельком буркнет: «Здрасте» — и пойдет дальше. И думаешь: «Да он даже не знает, что здесь работает такой Женя Князев, который очень хочет играть». 

Евгений Князев с Людмилой Максаковой и артистами Театра имени Вахтангова в спектакле «Пиковая дама» в постановке Петра Фоменко. 1997 г.
С Людмилой Максаковой и артистами Театра имени Вахтангова в спектакле «Пиковая дама» в постановке Петра Фоменко. 1997 г.
Фото: РИА НОВОСТИ

Как и во многих театрах с большой историей, в Вахтанговском существует строгая иерар­хия. Сначала тебя сажают в гримерную на четвертом этаже. Потом, по мере того как появляются роли, статус, уважение, ты опускаешься все ниже и ниже. Когда тебя переводят на первый этаж в гримерную на уровне сцены, к нашему главному гримеру Ивану Дмитриевичу Соколову, это значит, что ты достиг серьезного статуса, ты вырос. На каждом этаже и свои костюмеры. На первом — самые серьезные дамы. У меня было удивительно торжественное ощущение, когда меня впервые на первом этаже гримировал Иван Дмитриевич, а помогала одеться Александра Ивановна Одинокова. Помню, она надевает на меня фрак, проводит по спине рукой и говорит: «Очень тебе идет, ты умеешь носить фраки. Советую тебе никогда в жизни не выходить из этого размера. У тебя есть образцы: посмотри на Васю Ланового. Он как пришел в театр, до сих пор в том же размере и остается». Я это запомнил, что нужно уметь себя держать в форме. Кстати, мне пока еще ни одного костюма не расшили.

— А как вам все-таки удалось выбиться в обитатели первого этажа?

— Тут нужно вспомнить самое начало. Дело в том, что в театр меня пригласил Евгений Рубенович Симонов. Когда я учился на третьем курсе, он хотел ставить спектакль по пьесе Цветаевой «Приключение». Я должен был там играть молодого Казанову. Но я окончил институт, пришел в труппу, а роль так и не получил. Симонов, встречая меня, ободрял: «Мой мальчик, все будет, будет. Но позже». Прошло несколько лет, и вдруг однажды Евгений Рубенович говорит: «Ну все, мой мальчик, тебе несказанно повезло. Вот я сейчас написал пьесу «Три возраста Казановы» — объединил «Феникс» и «Приключение» Цветаевой. Ты попадаешь в компанию к замечательным артистам — Юрию Яковлеву и Васе Лановому. Можно сказать, ты вытащил звездный билет…»

В театре все поколения взаимосвязаны и переплетены. Сейчас в спектакле «Царь Эдип», гастроли которого с грандиозным успехом прошли в Греции, я играю со своей учительницей и со своим учеником, то есть с Людмилой Максаковой и с Виктором Добронравовым. Людмила Васильевна была моим педагогом в Щукинском училище. Помню, какое впечатление она производила: шикарная, блистательная женщина со шлейфом невероятных духов... Потом я пришел в Вахтанговский театр, и мы стали с ней коллегами, позже — партнерами. Потом меня назначили ректором Театрального института имени Щукина, и тут уж Людмила Васильевна стала моей подчиненной. Помню, я с ужасом обнаружил, что она всего лишь доцент. Моим принципиальным делом было, чтобы Людмила Васильевна скорее получила профессора. Сейчас она профессор…

Евгений Князев  с Людмилой Максаковой и с Виктором Добронравовым
«Сейчас в спектакле «Царь Эдип» я играю со своей учительницей и со своим учеником, то есть с Людмилой Максаковой и с Виктором Добронравовым». 2016 г.
Фото: Александра Торгушникова

Особую благодарность я испытываю к Петру Наумовичу Фоменко. Артистом я себя ощутил именно после работы с ним. Фоменко тогда ставил спектакли в Вахтанговском. Мы репетировали «Без вины виноватые». Моя сцена не клеилась. Петр Наумович сидел скучный, смотрел невнимательно, а мне так хотелось, чтобы состоялось, чтобы я понравился мастеру! Было обидно, глаза наполнились слезами… И вдруг я ощутил — в зале звенящая тишина. Когда мы доиграли сцену, Петр Наумович подошел ко мне и при всем составе поцеловал меня. Так я до сих пор и живу с ощущением поцелуя гения.

— Но все же «главный гений» театра — его основатель. Не зря вы говорили, Театру Вахтангова помогает Вахтангов. Интересно, артисты новых поколений, не заставшие его самого, много знают о Вахтангове?

— Конечно! Помню, нам и в Щукинском училище много рассказывали о нем. Особенно Вера Кон­стантиновна Львова, она учила и меня, и много раньше — Яковлева с Лановым. При этом сама она была ученицей Вахтангова, пришла в его студию в 1917 году и играла в самых первых спектаклях... Однажды она рассказала, как Евгений Багратионович наказал ее за какую-то провинность. Вызвал к себе в кабинет, молчал и смотрел на нее неотрывно и внимательно. Это продолжалось пять минут, десять, полчаса. И Львовой становилось от этого молчания все страшнее и страшнее. А потом Вахтангов сказал: «Ну что, поняла?» — «Поняла». — «Тогда иди». И это было самым серьезным воспитательным моментом.

Еще она рассказывала о трагической премьере легендарного спектакля Вахтангова «Принцесса Турандот». Ставя этот легкий, воздушный комедийный спектакль, Вахтангов был смертельно болен. Последнюю репетицию закончили под утро. «Отпуская нас, Вахтангов сказал: «Завтра встретимся на премье­ре. Идите, отдыхайте», — рассказывала Вера Константиновна. — После чего с трудом встал, с трудом пошел и скрылся за дверью. А мы остались. Сидели полчаса не двигаясь, с каким-то трагическим ощущением». На следующий день перед спектаклем артис­там сообщили, что Вахтангов не приедет и им нужно все делать самим. И они сделали так, как делали еще на первом студийном собрании, когда, взявшись за руки, сказали «С Богом!» — послали в космос информацию о том, что они есть. Вот и перед премьерой «Принцессы Турандот» они тоже взялись за руки и сказали: «Евгений Багратионович, мы с вами, мы желаем вам здоровья и сил, мы сейчас будем играть премьеру». И пошли на сцену. Зал был переполнен. Приехал и Станиславский. Не обнаружив в теат­ре Вахтангова, в антракте он поехал к нему домой, чтобы сказать, какой хороший получился спектакль. И поэтому второй акт долго не начинали: ждали Станиславского.

Евгений Князев
«Моя первая попытка поступления в Театральное училище имени Щукина была неудачной. Если бы мне тогда сказали, что через много лет я стану его ректором, я бы не поверил…» На вручении премии «Хрустальная Турандот». 2007 г.
Фото: Дмитрий Воронцов/ТАСС

До сих пор в театре у нас есть эта традиция. Помощник режиссера говорит: «Был третий звонок, попрошу всех артистов собраться за кулисами теат­ра». Мы собираемся, беремся за руки и «запускаем в космос» информацию о нас. У вахтанговцев был особый семейный уклад. Ведь долгое время многие жили в одном доме — по адресу: Большой Левшинский переулок, 8а. И ходили после репетиций вместе домой. После премьеры всем дарили какие-то подарочки, даже людям из массовки. Сейчас мы возрождаем и эту традицию: после каждой премьеры всем участникам дарят гвоздику и фотографию из спектакля. Когда три года назад в театре был грандиозный ремонт и меняли планшет сцены, его распилили на небольшие кусочки. Каждому артисту подарили по куску сцены, на которой играли наши великие предшественники. Я со своим кусочком прошелся по участникам спектакля «Пристань», и мне все на нем расписались. Кроме того, наш художест­венный руководитель Римас Туминас придумал премию — «Человек театра». Ее получают не только артисты, но и билетеры, контро­леры, бутафоры, осветители, гримеры, пошивочный цех — все те, кто посвятил свою жизнь служению театру.

— Скажите, а это правда, что вашему театру в свое время покровительствовали Сталин и высшие чины НКВД?

— Так и было. Поэтому ужас репрессий обошел театр стороной. Может быть, благодаря мудрости руководителей. Ведь Рубен Николаевич Симонов не подписывал никаких бумаг, никаких писем. И даже письма против Пастернака он не подписал, его прос­то не оказалось в Москве. Это был верх дипломатии, ведь сказать в открытую «Я не подпишу» было невозможно… Если кто-то из вахтанговцев попадал в беду, руководство за него хлопотало. Так, музыканта, работавшего в театре, — графа Николая Петровича Шереметева арестовывали раз десять, и каждый раз Симонов его вызволял. Шереметев был удивительной личностью. Он имел возможность эмигрировать в Париж, но остался в России — из-за любви к великой актрисе Цецилии Львовне Мансуровой. Его мать не одобряла подобный мезальянс. Тогда граф порвал все связи с семьей, женился на Мансуровой и устроился служить в театр­. Всю жизнь он фактически просидел в оркестровой яме, был скрипачом, концертмейстером и сам сочинял музыку к некоторым спектаклям. Тем временем бывший охотничий домик его семьи в Плескове, национализированный после революции, отдали под театральный дом отдыха. Артисты отдыхали там с семьями. Шереметев и Мансурова тоже однажды приехали, и тут крестьяне из соседних деревень, знавшие графа еще ребенком, стали приходить к нему и его жене на поклон. Цецилия Львовна была очень довольна, выходила на балкон и принимала приветствия. Она вполне органично исполняла роль графини… Шереметев погиб в 1944 году, а Мансурова никогда больше не вышла замуж.

— Да, история у театра богатая… Насколько я знаю, к вам в труппу довольно трудно попасть: в первую очередь берут самых талантливых студентов Щукинского…

— В принципе да, хотя не все так просто. Витя Добронравов, мой ученик, у которого сейчас блистательные роли, сначала не хотел идти к нам в театр. Это теперь он доволен, что я его переубедил… Наталья Гундарева не захотела в Вахтанговский театр, сказала: «Мне в Театре Маяковского дают играть Липочку в «Банкроте», а что я у вас играть буду?» А какие-то артисты, наоборот, очень хотят в наш театр, но их не приглашают. Например, Андрей Александрович Миронов был очень огорчен, что его после института не взяли в Театр Вахтангова. При этом я не слышал, чтобы в Театре Вахтангова говорили: зря мы не взяли Миронова. И кстати, еще неизвестно, как повернулась бы его жизнь, если бы Миронов стал работать у нас. Получал бы он те роли, которые прославили его в Театре сатиры? Театр — сложный организм. И в нем слишком многое зависит от случая. Впрочем, в кино — тоже…

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram
На концерте «Удачные песни» подарят морское путешествие
6 апреля в Live Арене состоится грандиозный весенний концерт «Удачные песни», на котором выступят Лев Лещенко, Николай Басков, Филипп Киркоров, Наташа Королёва, Григорий Лепс, Слава, Дима Билан, Юлия Савичева, Михаил Шуфутинский, Глюк’oZa, Вадим Казаченко, Наталия Гулькина, Ирина Забияка и группа «ЧИЛИ», Дмитрий Колдун, Татьяна Буланова, Александр Добронравов, Анна Семенович, Ольга Бузова, группа «Тутси», Сергей Рогожин, Элина, Настасья Самбурская, Родион Газманов, Миа Бойка, Руслан Алехно, Тамара Кутидзе, Анита Цой, Виктория Дайнеко, группа «Фабрика» и многие другие звезды.




Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог