Александр Адабашьян: «Никита Михалков считал Юрия Богатырева своим талисманом»

О том, как снимались фильмы «Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви», «Обломов» и другие.
Наталья Николайчик
|
13 Августа 2015
Олег Басилашвили, Павел Лебешев, Никита Михалков и Александр Адабашьян на съемках фильма «Раба любви». 1975 г.
Олег Басилашвили, Павел Лебешев, Никита Михалков и Александр Адабашьян на съемках фильма «Раба любви». 1975 г.
Фото: fotodom.ru

«Свой среди чужих, чужой среди своих», «Раба любви», «Обломов», другие... Я смотрю наши фильмы, как домашний семейный альбом с фотографиями. И вспоминаю, какую яркую жизнь мы проживали за кадром», — рассказывает художник, сценарист, актер и режиссер Александр Адабашьян.

С Никитой Михалковым мы ­познакомились, когда нам было лет по 12—13. Одно­классник Леша Ша­шков пригласил меня на дачу на Николину Гору, а там дружная компания: Никита, Володя Грамматиков (Никитин сосед по лестничной площадке в Москве), Ваня Дыховичный... Устраивались всякие шутки и безобразия. Допустим, на Николиной Горе бытовала традиция, которую еще предыдущее поколение подростков завело: в определенный день августа одному гражданину снимали калитку. Это была месть. Его дача выходила на центральную площадь, где вечерами собиралась молодежь, чтобы поплясать и попеть. Ему это соседство не нравилось, и он это дело каким-то образом прикрыл.

В тот же вечер раздосадованные граждане сняли у него калитку и утопили в реке. И потом делали так из года в год. Уж что этот человек только не предпринимал: ставил специальные петли, развернутые в разные стороны, чтобы ни вверх, ни вниз калитку снять было невозможно, вешал какие-то хитрые замки, нанимал сторожа, а то и сам садился сторожить. Но ничего ему не помогало. Вся наша компания обязательно съезжалась на Николину Гору к этому дню. Мы распределяли обязанности, сидели до ночи в засаде, дожидаясь, когда сторож отойдет на минуту или просто потеряет бдительность. И всякий раз калитку снимали. А однажды в назначенный день хозяин сам ее снял и куда-то припрятал, а на ее месте, закрывая вход на свой участок, навалил кучу земли. Но у одного из наших ребят имелся самодельный грузовичок, переделанный из самодвижущейся инвалидной коляски, с огромным кузовом из фанеры — в этот кузов мы погрузили землю и увезли.

Татьяна Михалкова. 70-е гг.
«Михалков женился во время съемок на Кавказе. Местные недоумевали: «Ваш режиссер с ума сошел?» Таня была худенькой, далекой от их идеалов красоты»
Фото: Фото из личного архива Татьяны Михалковой

Мы постоянно хохотали, рассказывали какие-то анекдоты, придумывали истории, играли в шарады. Никита и я в этих шарадах особенно отличались. А еще мы разговаривали о своем будущем. Никита еще лет с 14 хотел стать артистом, а я — художником. Так и получилось. Он поступил в Щукинское училище, а я в Строгановское. Учился я на кафедре художественной обработки металлов. Отслужил в армии два года и, вернувшись, занялся художественным конструированием (впоследствии нас переименовали в дизайнеров). Потому что кто-то сказал Никите Сергеевичу Хрущеву, что если все покрасить в зеленый цвет, то вырастает производительность труда на 25 процентов, вот он и решил на всех предприятиях завести отделы художественного конструирования.

Иностранное слово «дизайн» до этого вообще не употреблялось. Наш декан его произносил «дизигн», когда хотел щегольнуть осведомленностью и профессионализмом. И вот после института я занимался «дизигном» этим, когда Никита меня позвал декоратором на фильм «Свой среди чужих...». Как молодого специалиста, меня, естественно, не отпускали.

Никита Михалков, Александр Адабашьян и Виталий Соломин в фильме «Собака Баскервилей». 1981 г.
«Я много где снимался, но узнают меня в основном по двум ролям. Одна из них — дворецкий Бэрримор»

Более того, мне поручили спроектировать пульт главного диспетчера для цехов завода «Москвич». 10 дней провел на заводе и за это время вник во все тонкости. Во-первых, по-другому нужно было расположить все датчики и системы управления. Во-вторых, диспетчеры — всегда женщины, из поколения в поколение. В-третьих, они же еще и сборщицы профсоюзных взносов. Значит, в пульт нужно вмонтировать зеркало и какое-то пространство для документов и денег, и место, чтобы зимой, переобувшись в туфли, куда-то сапоги деть... Я пришел к директору своего института и все это объяснил, прибавив еще, что из-за переделки технического задания придется задержать сдачу проекта на месяц. И тогда он со мной согласился, что мне лучше идти куда подальше.

Юрий Богатырев и Константин Райкин в фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих». 1974 г.
«Однажды абсолютно неспортивный Богатырев спас жизнь Райкину. Снимали сцену на горной реке, и их понесло по течению со страшной скоростью. Тут в Юре откуда ни возьмись проснулась недюжинная сила, и он вытащил захлебывающегося Костю»
Фото: МОСФИЛЬМ-ИНФО

Так я влился в кинематографическую группу Никиты. А он подбирал людей так, будто хотел с ними прожить всю свою жизнь. Много лет мы снимали фильмы одной компанией — Михалков, оператор Павел Лебешев, художники Саша Самулекин и я, композитор Эдуард Артемьев, артисты Елена Соловей, Юрий Богатырев и другие. Не менялись даже водитель и кладовщик. Была такая общность, почти семья. Потом ходили слухи, будто это мы с оператором Лебешевым играли роль мозгового центра на всех михалковских съемках и якобы это благодаря нам удавались фильмы. Я понимаю, откуда это шло. Никиту недолюбливали. За отца, за деда, за прадеда и за то, что сам он еще школьником стал успешным и любимым артистом — публика его Колю из фильма «Я шагаю по Москве» обожала. И многим хотелось доказать, что тут что-то нечисто, что Никита — дутая фигура. Увы им. Никита прежде всего настоящий лидер, каким и должен быть режиссер.

Ну а Павел Лебешев был среди нас старшим по возрасту. Помню, как мы с Никитой впервые поехали к нему знакомиться и уговаривать поработать вместе на картине «Свой среди чужих...». Паша к этому времени числился уже признанным мэтром, снял несколько удачных полнометражных картин, в том числе и легендарный «Белорусский вокзал». И вот мы приехали к нему в трехкомнатную квартиру на улицу Удальцова. Лебешев накрыл хороший стол с шикарной закуской и умеренной выпивкой. Сам вид имел солидный, разговаривал о сценарии. Мы с Никитой даже робели. И когда он дал согласие, были счастливы. Очень скоро все вместе поехали на выбор натуры. И тут-то, я бы сказал, «просиял» Пашин характер. Он оказался абсолютно безбашенным и очень веселым персонажем. Помню, в Крыму мы нашли довольно красивое пустынное место, посередине — огромный холм. Паша, который отрицал физические упражнения, не приносящие материальных плодов, сказал: «Я туда не полезу. Скука смертная, все плоское, одинаковое». И остался с водителем ждать нас внизу. Полезли мы с Никитой. Вскарабкались, посмотрели и поняли: действительно ничего особенного, плосковато. Но когда спустились, нашли Пашу в буйном оживлении: «Снимать нужно тут! Здесь вообще всю картину можно сделать!

Никита Михалков с женой Татьяной, дочкой Аней и сыном Артемом. Конец 70-х гг.
Никита Михалков с женой Татьяной, дочкой Аней и сыном Артемом. Конец 70-х гг.
Фото: Фото из личного архива Татьяны Михалковой

А такую-то сцену нужно переписать, ее вообще только на этом холме и можно снять». Никита понял, что у такого творческого озарения должно быть материалистическое объяснение. Стал пытать водителя: что происходило в наше отсутствие? Оказалось, пока мы лазали по холму, по дороге проехала машина, Паша ее остановил, так как машина везла мясо с мясокомбината, который находился совсем рядом. Мясо — свежайшее. И у Паши мгновенно возникла идея, как завязать творческие отношения с мясокомбинатом. Еда для него была важным аспектом жизни. В экспедиции Пашка не отправлялся без специального кофра, который возили осветители. Это была его кухня, укомплектованная на все случаи жизни: с аэрогрилем, разными плитками, кипятильниками всевозможных размеров, скороварками, духовкой, котлами и таганом, подставкой под них. Я уже не говорю про посуду. Благодаря Пашке в группах Никиты на самом высшем уровне было организовано все, что касается еды.

Помню, как много лет спустя Паша лежал в больнице после операции на сердце. Навестить друга в его немощи пришел Саша Абдулов. И Саша рассказывал: «Поднялся на нужный этаж. Подхожу к посту дежурной — никого нет. В ординаторской — тоже. Я там прыгаю, жду. Наконец в коридоре показалась медсестра, я к ней: «Где все?» А она: «Все у Лебешева на консилиуме». Иду к Лебешеву в палату, а там дым коромыслом: накрыт стол, виски, что-то там жарится, парится. И весь медперсонал там, и Паша в центре, с сигаретой».

Другая Пашина особенность — матерился он как сапожник. Ничто, даже присутствие маленьких детей, не могло его остановить. Однажды Михалков решил с этим бороться. И стал штрафовать Лебешева за каждое нецензурное слово. Прошло несколько дней, и Паша вообще замолчал. Деньги закончились, а иначе общаться он не мог. Тогда Никита махнул рукой на эту свою затею — перевоспитать Лебешева. В конце концов, для кино­оператора — небольшой грех. Главное в Паше было другое. Ведь у нас операторов еще в институте учат, что люди ходят в кино для того, чтобы смотреть, как поставлен свет. И хорошее кино будет тогда, когда из восьми часов работы семь уйдет на то, чтобы поставить свет, а один — чтобы снимать, но желательно без артистов, потому что от них появляются тени. Примерно то же самое объясняют и художникам: что люди ходят в кино, чтобы смотреть на декорации. Поэтому всякое зло типа режиссеров, операторов и актеров нужно как-то минимизировать, чтобы не портили и не заслоняли декорации. В нашей команде все было не так. Мы все работали на Никиту, на его замысел, на общий результат.?

Нонна Мордюкова, Никита Михалков и Светлана Крючкова на съемках фильма «Родня». 1981
«Когда Михалков снимал в «Родне» Крючкову, ее одну на улицу нельзя было выпускать. Она даже в ресторан ходила в сопровождении ребят из нашей группы. Иначе — катастрофа!»
Фото: риа новости

«Может, она богатая?» — удивлялись, когда Никита женился на Тане

Сейчас я смотрю те наши фильмы, как домашний семейный альбом с фотографиями. И вспоминаю, какую яркую жизнь мы проживали за кадром. Съемки фильма «Свой среди чужих...» — очень счастливое и очень романтичное время. Многие тогда перевлюблялись. А Никита женился на Тане. Они давно уже были гражданскими мужем и женой, но им срочно понадобилось официально зарегистрироваться: без штампа не селили в один гостиничный номер. Конечно, по советским правилам заявление в загс нужно было подавать за несколько месяцев до торжества. Но мы снимали в Чечено-Ингушетии, а на Кавказе многое можно сделать по дружбе. Загс был деревенским, деревянным, туда-сюда шныряли мыши, и Танька то и дело вскрикивала от ужаса. При этом местные мужчины, глядя на нее, Никите бурно сочувствовали: «Ваш режиссер что, с ума сошел? Рехнулся? Может, она какая-нибудь богатая?»

Таня ведь работала манекенщицей и была очень худенькой, абсолютно далекой от их представлений о женской красоте. Зато им всем нравилась помреж — дама в теле, с грудью. Они про нее так и говорили: «У вас тут только одна достойная женщина есть!» В Азербайджане, где снимали часть сцен, про Таню все спрашивали с недоумением: «Это что, Михалкова жена?..» Да, женская красота — понятие субъективное... Зато, помню, когда Никита снимал в фильме «Родня» Свету Крючкову, ее одну на улицу нельзя было выпускать. В украинской гостинице жило полно кавказцев, и она не рискнула остановиться в отдельном номере, попросила, чтобы кого-нибудь к ней подселили. Она даже на улицу или в ресторан выходила в сопровождении двух-трех ребят покрепче из нашей группы. Иначе — катастрофа!

С этими актерами вечно какие-то сложности... Андрей Попов, игравший у нас лакея Захара в «Обломове...», все отказывался бриться налысо, что было необходимо, потому что монтюр — накладная лысина — в кино всегда заметен. А Попов — замечательно красивый, высокий, с благородной сединой, с чудным бархатным голосом, он вечно играл деятелей культуры, профессоров, депутатов Верховного Совета, героев соцтруда... И вдруг такое предложение. Мы думали, что он откажется играть характерную роль, но он с восторгом, как всякий настоящий артист, схватился за новую для себя работу! Вот только бриться не желал. Тогда Никита подбил нас с ассистентом по актерам Сережей Артамоновым на авантюру. Велел гримерше Ире взять тайком с собой машинку для стрижки волос и бритву. И вот Попов у нее гримируется, и тут открывается дверь, входим мы: Никита, Сережа и я, все трое бритые наголо. Попов нас увидел и тяжело вздохнул. Говорит Ире: «Ладно, пойдем бриться». А она: «Не надо, у меня все с собой». И не успел он опомниться, достала машинку...

Александр Адабашьян, Александр Лазарев, Светлана Немоляева, Михаил Глузский, Ольга Волкова, Александр Збруев, Олег Янковский и Виктор Сергачев на съемках фильма «Бременские музыканты». 2000 г.
«Янковский всегда старался все сделать сам. Известно же, талантливый человек талантлив во всем. Так вот Янковский оказался абсолютно гениален в своей немузыкальности»
Фото: Фото из личного архива Александра Адабашьяна

Мы обожали «стоять на хвосте» — валять дурака. В «Рабе любви» переснялась вся группа. Я играл режиссера. Осветители играли осветителей. Второй оператор — оператора. В общем, все совершенно спокойно с утра наряжались в исторические костюмы, так что, если кто-то лишний случайно попадал в кадр, сцену переснимать не было нужды… Легкость, которая в картине есть, она и на площадке присутствовала. Даже сейчас, когда смотрю этот фильм, через экран ощущаю, насколько прекрасную жизнь мы проживали за кадром. Причем снимали со страшной скоростью: нужно было уложиться в очень сжатые сроки. В спешке забыли снять кадр в Ботаническом саду, где героиня Лены Соловей на крупном плане говорит про персонажа Родиона Наха­петова: «А Виктор Иванович у нас с самого утра на пруду рыбу ловил». Реплику снимали в последний съемочный день. С тех пор, как мы снимали в Ботаническом саду, прошел месяц, и как раз начались занятия в Одесском университете. И вот девочки-первокурсницы с биологического факультета проходили первую практику в Ботаническом саду. В жаркий осенний одесский день они стояли в купальничках, с грабельками, травку причесывали и находили то ленточку какую-то, то заколочку. А им объясняли: «Здесь кино снималось. Артисты были всякие-разные: Калягин, Басилашвили…» И вдруг распахиваются ворота, и в Ботанический сад влетают киношные машины — камерваген, лихтваген, пирваген.

А за ними три наших игровых ретроавтомобиля — старинные, красивые, и в них актеры и массовка в костюмах — офицеры, дамы в шляпах. Все выпрыгивают быстро. Привычно занимают свои места. Ставят камеру. Лена Соловей произносит фразу: «А Виктор Иванович у нас с самого утра на пруду рыбу ловил». Все! Никита кричит: «Стоп! Снято!» Пиротехники начинают палить в воздух, администрация тащит шампанское, все выпивают, целуются, обнимаются. Это же последний съемочный день! Потом мы снова запрыгиваем в машины и уезжаем куда-то в голубую даль. Точнее, в гостиницу, продолжать банкет. В Ботаническом саду мы провели минут сорок, не больше. И все это время девочки в купальниках с грабельками стояли и смотрели на нас буквально открыв рты. Мы потом смеялись, представляя, как через год в Одессу на встречу со зрителями приедет какой-нибудь артист и будет рассказывать, какой же у него тяжкий труд, а одна из этих девочек будет сидеть в зале и ухмыляться: «Ага, ага! Видела я ваш «тяжкий труд»!»

Марчелло Мастроянни и Александр Адабашьян на съемках фильма «Очи черные». 1986 г.
«Актерство — жуткая и зависимая профессия. Марчелло Мастроянни мне признавался: «Никогда не покидает ощущение, что я вот-вот вылечу из обоймы»
Фото: риа новости

С теми съемками связан и трагический момент. Когда я теперь смотрю «Рабу любви» — сцену, где к Елене Соловей сбегаются поклонники за автографами, мне всякий раз заново становится жутко. Я точно знаю, что когда ее снимали, умерла моя первая жена Марина. У нее случилось заражение крови, но никто и не подозревал, что дело может кончиться так... Марина была сестрой Паши Лебешева. Пашке о случившемся сообщили, и он ушел с площадки. А мне соврали: «Лебешев срочно должен позвонить в лабораторию, где проявляют пленку». Сцену снимал Никита и второй оператор. А я был не в курсе, носился по съемочной площадке, что-то поправлял, шутил. Потом уже вспоминаю, что все были немножко странные, и Лена Соловей, и Никита, и Саша Самулекин…

«Я — приживал», — представлялся Богатырев

Юра был частью нашей команды. Никита обожал снимать Богатырева. Он начал снимать того еще студентом и считал, можно сказать, своим талисманом. Ну а мы с Юрой сдружились на почве изобразительного искусства, поскольку он проучился полтора года в Московском художественно-промышленном училище имени Калинина, следовательно, был человеком понимающим. Ну а заканчивая Щукинское училище, полтора года Юра прожил у меня дома (а до этого постоянно ночевал у своего однокурсника Кости Райкина). Сам Богатырев был прописан в подмосковном Красногорске, и поэтому общежитие ему не полагалось. А в Щукинском, как и в других театральных вузах, студенты пропадали с раннего утра до глубокой ночи, и уехать на общественном транспорте домой было невозможно. На счастье, мой дом находился метрах в пятистах от Щукинского училища, и Юра как-то очень хорошо у нас прижился. С моей мамой у него сложились чудесные отношения. Хотя он и переживал, что кого-то может стеснить.

После занятий он никогда с пустыми руками не приходил, приносил хотя бы калорийную булочку за 10 копеек. А когда к родителям приходили гости и моя мама его представляла: «Знакомьтесь, Юра Богатырев», он всегда продолжал: «Приживал». Он боялся, что будет нам в обузу, и очень хотел быть чем-то полезным. Из-за этого придумал, что обожает мыть посуду, и всем об этом сообщал. Когда у родителей были гости и мы с Юркой, возвращаясь, заставали маму за мытьем посуды, он устраивал целый концерт: «Что вы, Валентина Никитична, делаете, зачем? Вы же знали, что я приду. А я мечтал, как я буду эту посуду мыть! Я ведь знал, что гостей много, и, значит, будет много посуды! Вот мы с Сашей шли, и я говорил ему, как я рад этому!» Конечно, это была игра. Но Юра и сам искренне верил, когда играл.

Елена Соловей в фильме «Раба любви». 1975 г.
«Даже сейчас, когда смотрю этот фильм, через экран ощущаю легкость, которая присутствовала и на съемочной площадке»
Фото: риа новости

У него было совершенно поразительное свойство, которого я не замечал ни у кого из других актеров. В зависимости от той роли, которую он играл, он физически менялся. Юра был высокий, большой, рыхлый, бело-розовый. С 49-м размером ноги и огромными руками, настолько большими, что мы называли их «Юрины верхние ноги». При этом весь обтекаемый, без ярко выраженной мускулатуры. Но когда начались съемки картины «Свой среди чужих...», Юра походил немножечко в спортзал, немного позанимался на лошади — и стал жилистым и спортивным. В седле уж точно держался как профессионал. В одной руке уздечка, вторая болтается свободно, даже местные чеченцы были восхищены его мастерством. И этот же абсолютно неспортивный Юра спас жизнь Косте Райкину. Снимали сцену, когда их несет по горной реке.

Наш каскадер, которого помреж прозвала «консультант по панике», предупреждал, что проплыть в этой реке невозможно, что течение дикое и артистов убьет, утопит. Но Костя и Юра решили, что тот, как всегда, преувеличивает. Вот только понесло их действительно со страшной скоростью. Тут в Юре откуда ни возьмись проснулась недюжинная природная сила. А Костя, захлебываясь, держался за него, как за надувной матрас... В фильме «Несколько дней из жизни И.И. Обломова» Юра неожиданно для всех переродился в абсолютного своего антипода Штольца. Он стал и говорить, и двигаться по-другому. В нем появилась какая-то резкость даже в повседневной жизни… Но самое большое затруднение у него было: как играть в «Родне» зятя героини Мордюковой. Юра долго примеривался к своему персонажу. А потом радостно сообщил: «Слушайте, я придумал, как его играть. Я понял, кто это такой. Он — хмырь!» После этого все у него покатилось...

А как Юра умел увлекаться! В основном он увлекался людьми. У него был период, когда он обожал Галину Волчек, и от этого человеческого восхищения все время хотел делать ей приятное — и ежедневно по доброй воле мыл ее машину. Но он мог с таким же успехом восхититься каким-нибудь монтировщиком и с ним подружиться, потому что дело было уж точно не в служебном положении. Одно время Юра влюбился в Ию Саввину, очень сложную барышню. Про которую Гафт ­написал замечательную эпиграмму «Глазки серо-голубые, каждый — добрый, вместе — злые». А Юра восхищался ее талантом. Так же платонически, на расстоянии он был влюблен в Ольгу Яковлеву.

Олег Табаков, Елена Соловей и Юрий Богатырев на съемках фильма «Несколько дней из жизни И.И. Обломова». 1979 г.
Олег Табаков, Елена Соловей и Юрий Богатырев на съемках фильма «Несколько дней из жизни И.И. Обломова». 1979 г.
Фото: Е.КОРЖЕНКОВ/ТАСС

Еще когда он был студентом, а она работала в Театре на Малой Бронной, он ей звонил и, не представляясь, очень долго объяснялся в любви. Он моментально очаровывался людьми и с такой же скоростью абсолютно по-детски разочаровывался. Бывало, и на меня обижался, когда, допустим, я долго не звонил. Или он звонил, а я был занят, не мог разговаривать, он тут же делал вывод, что я что-то дурное о нем подумал. И тогда он на какое-то время пропадал, а когда я ему звонил, он был очень сух. Но стоило только сказать: «Юрочка, я видел тебя вчера в спектакле. Потрясающе». — «Да? Действительно? Нет, слушай, тебе действительно понравилось?» Наверное, он цену себе знал. Но актерство — жуткая и зависимая профессия. Вот встретился я во Франции с Омаром Шарифом.

Александр Абдулов на съемках фильма «Рецепт ее молодости». 1983 г.
«Саша был неугомонный. Не понимаю, когда он вообще спал. Такое ощущение, что он заранее знал, что запрограммирован на не очень длинную жизнь и нужно в короткий срок впихнуть лет 90»
Фото: риа новости

Был у него в роскошной квартире в Париже. По ней сновало много слуг. Один подавал кофе, другой пиджак, третий открывал дверь. Мы разместились в гостиной, увешанной парадными фото со всякими принцами, королями, премьер-министрами...

А в углу стояла стеклянная витрина с призами. И призы эти к кинофестивалям отношения не имели. Они — за бридж, в который Омар Шариф играл профессионально. Говорил: «Это мое спасение. Понимаете, когда ты снялся где-то, а потом у тебя в течение месяца не звонит телефон, то это очень тяжело переносить. Если бы не бридж, то я мог бы, наверное, с ума сойти. Ощущение, что время твое прошло». Меня это поразило, потому что это произносила звезда международного уровня! Что уж тогда говорить о других. И Марчелло Мастроянни, с которым мы работали на картине «Очи черные», тоже признавался: «Меня никогда не покидает ощущение, что я вот-вот вылечу из обоймы».

У Саши Абдулова было прозвище — Цунами

«Очи черные» стали тем фильмом, на котором наша команда распалась. Там ведь работали итальянский оператор и итальянский композитор. Наверное, это естественный процесс, когда творческий союз разрушается. У нас была одна большая жизнь вместе, а потом мы стали отдаляться. Нам уже так не работалось, «на хвосте» особо не стоялось, и даже совместное пьянство перестало казаться таким уж увлекательным и веселым.

Александр Адабашьян, Олег Басилашвили и Владислав Галкин в фильме «Мастер и Маргарита». 2004 г.
С Олегом Басилашвили и Владом Галкиным на съемках фильма «Мастер и Маргарита». 2004 г.
Фото: photoxpress.ru

Но было множество других картин и интересных людей. Я работал, например, с замечательными Сашей Абдуловым и Олегом Янковским. Мне кажется, в кино Олегу повезло больше. А Саша не попал на свой материал. Он бы, наверное, замечательно сыграл д’Артаньяна, и он сам этого очень хотел. Саша же фехтованием занимался в молодости, да и вообще по своему дикому темпераменту, по умению дружить наотмашь очень походил на этот литературный образ. Он был неугомонный. Не знаю, когда он вообще спал. Такое ощущение, что он заранее знал, что запрограммирован на не очень длинную жизнь и нужно в короткий срок впихнуть лет 90. Всякая банальность и монотонность Абдулова угнетали. Поэтому жить размеренной жизнью: утром кофе или чай, потом пробежка, гимнастика — это совершенно не его. Он в этом не выживал. В Киеве у Саши было прозвище — Цунами.

Как-то мы пересеклись там на съемках. Он работал на одной картине, я — на другой. После съемок зашли в гости в замечательное общежитие Студии Довженко. Развеселое место, в котором жили все разведенные мужья и жены артистов, люди, которые давно не имели права там жить, такая «Воронья слободка» с круглосуточным баром внизу, который был всегда битком набит. Мы задержались надолго. Транспорт уже не ходил, и пришлось ловить машину. Но не получалось. Вдруг Саша куда-то исчез, потом мы услышали его крик: «Все, не надо никакой машины!» — он поймал троллейбус. Я не знаю, сколько Саша сунул денег водителю, но тот был готов на все. Выскакивал на поворотах и переставлял «рога», чтобы доехать туда, куда нам нужно. При этом очень боялся, что мы уйдем, и постоянно нас успокаивал: «Ребята, довезу, не волнуйтесь, довезу».

В картине «Чичерин» главную роль играл Леня Филатов. Снималась сцена, где хоронят Баумана: за грузовиком, на котором стоит гроб, идет оркестр, а за ним — толпа, во главе которой, сняв шляпу, скорбно шагает Филатов — как положено, в гриме и костюме. Съемки проходили возле «Ленкома». Улицу перекрыли. Мотор. Заиграл оркестр. Все пошли. И вдруг на третьем этаже «Ленкома» открывается окно, высовывается Абдулов и громким шепотом зовет: «Леня! Леня, Филатов!» Леня не обращает внимания, идет. «Филатов, Леня!» Тот скосил глаза. Тогда Абдулов радостно сообщает: «Лень, тебя в кино снимают!» Ну, тут уж раскололась вся массовка, заржал даже покойник… И режиссер Зархи кричал на Абдулова, а Саша оправдывался: «Александр Григорьевич, я как лучше хотел, вдруг он не знал!..» Саша был человек-оркестр. Симфонический и джазовый одновременно. Он и бизнесом занимался, и режиссурой.

Александр Адабашьян и Александр Васильев на съемках фильма «Музыка во льду». 2015 г.
«К счастью, у меня по-прежнему есть работа в кино. Недавно снялся в фильме с рабочим названием «Музыка во льду»
Фото: Martynas Sirusas/Продюсерский центр «Синема Продакшн»

Очень его понимаю… Мне тоже скучно заниматься чем-то одним. Так получилось, что в кино я был не только художником, но и сценаристом, и актером. Я много где снимался, но узнают меня в основном по двум ролям — Бэрримора из «Собаки Баскервилей» и Берлиоза в «Мастере и Маргарите». А еще я сам снял фильм во Франции — «Мадо, до востребования». Случайно. Сначала написал сценарий экранизации, а потом продюсерам так понравилось мое авторское видение истории, что они предложили снять картину мне самому. Главную мужскую роль в фильме сыграл Олег Янковский. Тоже случайно. Тогда как раз с большим шумом прошла премьера «Ностальгии» Тарковского. Олег оказался в Париже на премьере. Продюсерам нужно было громкое имя, и я предложил им Ян­ковского. А его имя как раз ­гремело, даже на фото они всегда были вдвоем — Тарковский и Янковский.

Съемки начались спустя несколько лет. И все бы хорошо, если бы не одна проблема: Олег не знал французского. И хотя он был суперпрофессионалом, днем и ночью зубрил текст, но... Известно же, талантливый человек талантлив во всем. И Янковский оказался абсолютно гениален в своей немузыкальности. Надежда была только на озвучание. Вся съемочная группа его очень любила и пошла навстречу — разрешили озвучивать ему по два-три слова. И всем даже показалось, будто что-то стало выходить. Но потом решили проверить. Позвали из соседней монтажной девчонку-француженку, которая никакого отношения к картине не имела. Показали ей кусок центрального монолога, когда Олег говорит: «Все, моя жизнь кончена!» — и спрашиваем: «Мадемуазель, что он сказал?» — «Я точно не поняла, но что-то о своем отце».

Александр Адабашьян
«Сейчас я смотрю наши фильмы и вспоминаю, какую яркую жизнь мы проживали за кадром. Мы обожали «стоять на хвосте», валять дурака. Счастливое и очень романтичное время...»
Фото: Михаил Клюев

И тут Олег, который так старался все сделать сам, сдался: «Все, ребята, не мучаемся больше, закрываем лавочку». Янковского переозвучили. Фильм этот потом стал победителем на разных фестивалях, даже получил приз «Перспектива» в Каннах. Работу Олега отмечали, но не награждали. По фестивальным правилам, если артист не сам говорит за героя, это не считается стопроцентно авторской работой и не может претендовать на призы. Жаль, это была прекрасная роль прекрасного ­актера…

Себя же я считаю человеком средних возможностей. К счастью, у меня по-прежнему есть работа в кино. Недавно я снялся в фильме с рабочим названием «Музыка во льду». Эта история весьма занятная: про любовь, которая просуществовала несколько поколений. Я играю эмигранта-француза. У меня прекрасные партнеры: Света Иванова, Дима Билан, Саша Балуев. Я очень рад, что музыку к картине писал Леша Артемьев (композитора Эдуарда Артемьева друзья зовут Леша. — Прим. ред.). Он ведь тоже человек нашей прежней команды, он ко всем лучшим фильмам Михалкова музыку писал. И пусть тогда Леша активно не участвовал в съемочном процессе (его работа начиналась в тот момент, когда съемки уже заканчивались), но он приезжал к нам, участвовал во всяческих шумных застольях и, вообще, был совершенно органичной частью всего нашего коллектива. Отличная у нас все-таки была компания!

События на видео
Подпишись на наш канал в Telegram



Новости партнеров




Звезды в тренде

Анна Заворотнюк (Стрюкова)
телеведущая, актриса, дочь Анастасии Заворотнюк
Елизавета Арзамасова
актриса театра и кино, телеведущая
Гела Месхи
актер театра и кино
Принц Гарри (Prince Harry)
член королевской семьи Великобритании
Меган Маркл (Meghan Markle)
актриса, фотомодель
Ирина Орлова
астролог