Дорога петляла меж живописных лугов, огибая холмы и леса, вдалеке синели горы. Борис был за рулем. Неожиданно у встречной машины отскочило колесо и понеслось на нас. Оно неслось прямо в лоб. Муж как-то вывернул руль, и удар пришелся сбоку. Борис побледнел, произнес: «Это первый звонок». У меня все похолодело: «Да что ты, о чем ты говоришь, какой звонок? Ерунда, мистика, предрассудки, все будет хорошо». Но где-то в глубине жило ощущение, что хорошо не будет. А все из-за того, что мы решили уехать с Сахалина, вернее я решила. Чувство вины меня переполняло». Я смотрю на Зинаиду Петровну Антропову, спрашиваю себя: неужели ей уже 80 лет? Выглядит моложе. Позже она призналась, что «80 лет — это не про меня, не со мной, отдельно от меня, я не могу этому поверить». Я спросил: «Как вы попали на Сахалин?» — «Это долгая история. Я родилась 16 марта 1936 года в Моздоке. Отец, Петр Семенович Шинкаренко, умер, когда мне было три года. Мать, Костюченко Ольга Ивановна, родилась в 1903, умерла в 1977 году. В 1937 году мать была арестована, отец лежал в больнице (у него был туберкулез), и перед смертью он отдал меня бездетной семье в Ставропольском крае. Отчим — Тарасенко Павел Семенович, мачеха — Ладога Анастасия Яковлевна. Их я называю отцом и матерью, хотя к ним я не хотела, мечтала вернуться к матери. Ее, кстати, через год отпустили, но она меня не взяла. Анастасия Яковлевна говорила, что выплакала меня у Бога. Но я больше льнула к Павлу Семеновичу, который очень любил меня. Это ей не нравилось, она сердилась, ругала меня, часто била. За это Павел Семенович сердился на нее и прикладывал руку. Жили мы в колхозе «ОСОАВИАХИМ». Звучит чудовищно, но тогда считалось нормально, в духе времени. Павел Семенович был кузнецом и вообще мастером на все руки. Кроме работы с железом и сапоги тачал, и шил одежду, и мастерил всякие вещи. У нас был гектар земли, где выращивалось все: дыни, арбузы, овощи, было две коровы, овцы, был сепаратор, которым пользовалась вся округа. За эту зажиточность сразу же после революции пришлось пострадать. Павел Семенович был раскулачен и 10 лет отбыл в Верхоянске. После войны у нас проводились сейсморазведочные работы, я бегала смотреть, мне это страшно нравилось. Подала документы в Грозненский нефтяной техникум на геологоразведочный факультет. Мои новые родители были против, хотели, чтобы я училась на агронома или на фельдшера, чтобы вернулась в колхоз и заботилась о них. Но я настояла. Я хотела вырваться. После того как я проучилась четыре года, меня распределили в Пятигорск, обещали предоставить квартиру. Но по приезде я тут же была направлена в полевую партию на шесть месяцев. «Какая квартира?! — сказали мне. — Вон, у нас даже главный геолог без угла». Прибыв в Пятигорск, я в первый же день познакомилась со своим будущим мужем, Анатолием Ивановичем. Он и в цирк сводил, и в кафе, и город показал. Потом я уехала в поле, влюбилась в топографа Васю и не вспоминала Толю. Но я ему запала в душу. Через три месяца появляюсь в городе, наталкиваюсь на Толика. А с Васей как-то все не складывалось, он был тюфяк — не пригласит никуда, не развлечет. И тут появился Толик: повел к родным, представил, сделал предложение. Даже договорился в загсе, хотя там был выходной. Так мы и поженились. Я была молодая девчонка, ничего не понимала: замуж — так замуж! И вернулась из отпуска уже со штампом в паспорте, да еще и забеременела в первую же ночь. Родился сын, Сергей. Через три месяца стало ясно: во-первых, нам и поговорить-то не о чем; во-вторых, муж оказался пьющим. С таким я жить не хотела, попыталась развестись, но это оказалось затруднительно по самым разным причинам. Так что в итоге прожили 22 года, хотя «прожили» — это условность. В Пятигорске я проработала 14 лет и, желая избавиться от мужа, переехала на Сахалин. Он, однако, поехал за мной, заявив: «Только смерть разлучит нас». Через пять лет я переехала в Холмск, оставив мужа в Южно-Сахалинске. К этому времени сын отслужил в армии, вернулся на Сахалин, я вручила мужу семь тысяч рублей и уговорила уехать в Пятигорск. Откупилась таким образом. И вот только после этого, в 1988 году, я познакомилась с Борисом Константиновичем Антроповым, который и стал моим подлинным мужем. Отношения сложились относительно легко, хотя у каждого была трудная история с первым браком, каждый обжегся. Он человек глубокий, серьезный, умница, работал в Гидрорыбпроме начальником отдела. Грянула перестройка, развал СССР, нам перестали платить, истаяли все сбережения. Муж год оставался без работы. Выжили благодаря даче — я выращивала то, что нужно для жизни. Все друзья, знакомые уехали на материк. В конце концов Борису удалось найти работу, он оказался востребован как гидротехник, стал хорошо зарабатывать. В 2003 году я все же уговорила его переехать, рассматривали Ставрополье, Сочи, Москву. Но средств хватило на Ногинск. Боря боялся уезжать, говорил: «Сахалин так просто не отпускает. Те, кто жил здесь, а потом решил уехать, либо вскоре умирают, либо погибают». Пятого июня 2003 года случилась та авария на дороге, когда в нас врезалось колесо, а второго июля 2003 он погиб. Разбился на вертолете, ездил с проверкой на Курилы, при возвращении машина рухнула, никто не выжил. — Была долгая пауза. — Я была потом на дне рождения его матери, ей исполнилось 90 лет. Она сказала: «Не вини себя, все мои сыновья умерли не своей смертью».
На правой руке линия второго брака входит в замкнутую круговую форму, внутри которой находится множество белых точек (рис. 2, линия брака — желтый, круговая область с точками — красный). Этот рисунок указывает на гибель мужа в авиакатастрофе. От линии жизни в возрасте 34 лет исходит линия поездки с загибом к краю ладони (рис. 2, линия поездки — синий, линия жизни — зеленый) — это выражает переезд на Сахалин. Толстая короткая линия пересекает линию поездки — трагическая гибель мужа (рис. 2, линия поездки — синий, пересекающая — розовый).
