В 2005 году «О красоте» — трансатлантическая комическая сага — вошла в шорт-лист Букера, а годом позже выиграла сразу две литературные премии — престижную Оранж за лучший роман, написанный женщиной, и книжную премию Энисфелд-Вулф. Сама Зэди Смит назвала свою книгу оммажем «Говардс-Энд», уже классическому роману Э.М. Форстера.
Зэди Смит родилась в Бренте (Англия) 27 октября 1975 г. Её мать Ивонн Бэйли родом с острова Ямайка, а отец Харви Смит — англичанин. При рождении она была названа Сэди, но в возрасте 14-ти лет сменила имя на «Зэди». В подростковом возрасте пережила развод родителей. Закончила Кембриджский университет по специальности «английская литература». Начала публиковать рассказы ещё студенткой.
В 1997 году ещё неоконченная рукопись романа «Белые зубы» была представлена издательскому миру. Смит закончила работу над романом в последний год своего обучения в Кембридже. Книга увидела свет в 2000 году и сразу же стала бестселлером, получила международную известность и завоевала ряд наград. В 2002 году Channel 4 выпустил на её основе сериал.
Кроме романов, Смит писала рассказы и эссе, собранные в книги. Смит — профессор Нью-Йоркского университета. Она постоянно входит в списки лучших молодых авторов современной литературы.
В центре романа — две враждующие семьи, которые внезапно становятся соседями в небольшом выдуманном университетском городке Веллингтон, недалеко от Бостона. Белси и Кипсы — одновременно и точные копии друг друга, и полные противоположности. Говард Белси — белый англичанин либеральных взглядов, атеист и выходец из среднего класса. Его жена Кики — крупных размеров чернокожая американка, работающая администратором в больнице. Их дети — Джером, Зора и Леви — обладатели темного оттенка кожи разных возрастов и занятий. Семья Кипсов переезжает в Веллингтон, когда главу семьи Монти зовут преподавать в местном колледже либеральных искусств. Монти — чернокожий тринидадец ультраправых взглядов, христианин и собиратель «черного» искусства. Его жена — белая тихая женщина, а из двух детей (тоже темнокожих) младшая, Виктория, поступает в колледж и записывается на лекции Говарда Белси.
Почему Белси так резко отрицательно относятся к переезду в город семьи Кипсов, становится понятно не сразу. Как не сразу и понятно, почему внутри семьи Белси стоит такая напряженная атмосфера. Повествование переходит от одной семьи к другой, от одного персонажа к другому, и постепенно складывается общая картина. Пока главы семей воинственно сталкиваются на кампусе и за его пределами, их жены неожиданно сближаются и даже становятся подругами. Дети же оказываются по-своему втянуты как в свои собственные интриги, так и в разборки взрослых. Здесь каждый заблуждается, и каждый ищет свое место в мире (но не каждый находит).
Зэди Смит писала этот роман под впечатлением от учебы в Гарварде (теперь она сама профессор другого университета) и была если не непосредственным участником академических и культурных войн, то их наблюдателем и хроникером. В подобных сражениях нет запретных приемов, как нет и победителей. «О красоте» высмеивает институции, но всегда сочувствует людям, даже если они слишком подлы и лицемерны, чтобы вызывать сочувствие. Красота есть в каждом из нас, пишет Смит, однако погрязнув в идеологии, ее можно легко проглядеть. Можно жестко отстаивать свою концепцию о том, что красоты не существует, как это делает Говард Белси, когда рассказывает о своем любимом Рембрандте студентам. В реальной жизни, вне стен аудитории, концепции перестают работать — или же работают против их создателя. Лицемерный либерал Говард перестает видеть красоту своей жены, что ведет сначала к адюльтеру с женщиной-профессором, а потом и с дочерью Кипса Викторией. Отрицающий красоту герой попадает в ловушку женской физической красоты.
Другой герой книги, Монти Кипс, проповедует христианские ценности и терпимость к другим. Когда же проповеди заканчиваются, начинаются дела: Кипс загоняет жену в могилу, крадет ценную картину и терпит только то, что нравится ему. Дети тоже гонятся за красотой, которая их в конце концов обманет.
Зэди Смит в этой умной сатире вновь возвращается к излюбленной теме двойничества. У каждого героя есть антипод, у каждой аргумента — контраргумент, у каждого мировоззрения есть обратное мировоззрение. «О красоте» — это действительно объект красоты, в котором такое количество нюансов и полутонов, что его можно перечитывать только затем, чтобы открывать что-то новое о природе человека. И о красоте, конечно.
Предлагаем ознакомиться с отрывком из романа Зэди Смит «О красоте»:
Через три вторника после начала связи Говард пришел к ней в кабинет и объявил, что все кончено. Впервые оба признали, что между ними что-то было. Как оказалось, Говарда поймали с презервативом. С тем самым, не открытым, над которым потешалась Клер в день их второго свидания, когда Говард извлек его на свет, как заботливый, благонамеренный подросток («Говард, милый, ты очень любезен, но я вышла из репродуктивного возраста»).
Слушая его рассказ, Клер чуть не рассмеялась снова: типичный Говард, жертва ненужных катастроф! Но потом стало не смешно. Он сказал, что признался в измене, сообщив жене необходимый минимум фактов. Имя Клер он от Кики скрыл. Это было мило с его стороны, и Клер его поблагодарила. Говард странно взглянул на нее. Он солгал не ради репутации Клер, а чтобы пощадить чувства Кики. На этом его короткая, деловитая речь закончилась. Он немного помедлил, переминаясь с ноги на ногу. Он был не похож на Говарда, которого Клер знала уже тридцать лет. Где тот непреклонный интеллектуал, всегда, как ей казалось, считавший ее слегка нелепой, сомневавшийся, что в поэзии есть какой-то смысл? В тот день в ее кабинете Говард выглядел так, как будто порция доброй, умиротворяющей лирики ему бы не повредила. Все годы их дружбы Клер посмеивалась над его педантичной ученостью, а он дразнил Клер ее эстетическими принципами.
Согласно одной из ее старых шуток, Говард был человеком только теоретически. В колледже это мнение разделяли многие: студенты Говарда с трудом представляли, что у него может быть жена, семья, что он моется в душе и способен любить. Клер была не столь наивна: она знала, что любить он способен, и еще как, но она знала и то, что чувство в нем выражено ненормально. Что его ученый образ жизни извратил его любовь, изменил ее сущность. Конечно, без Кики он ничего бы не смог — всем его друзьям это было хорошо известно. Но брак их оставался загадкой: он книжный червь, она нет, он теоретик, она политик. Она зовет розу розой. Он зовет ее набором культурных и биологических элементов, существующих в поле взаимного притяжения полюсов природы/искусства.
Клер всегда было интересно, на чем держится их союз. Доктор Байфорд осмелился предположить, что именно поэтому она в конце концов и соблазнила Говарда. Будучи сама на эмоциональном пике, она вторглась в самый успешный из известных ей браков. Что правда, то правда: сидя в тот день за столом у себя в кабинете, она увидела в сиротливом, неприкаянном Говарде порочное подтверждение своей правоты. Его вид доказывал, что в отношении интеллектуалов она все-таки не ошиблась. (Кто бы сомневался! Она трижды выходила за них замуж!) Они не ведают, что творят. Говард совершенно не мог совладать с открывшейся ему новой реальностью. Он был не в силах примирить представление о себе с тем, что он сделал. Это выходило за пределы рассудка, и значит, было непостижимо. Если Клер их связь лишь подтвердила то, что она уже знала о темных сторонах своей натуры, то для Говарда она стала откровением.
Жутко было думать о нем, глядя на его отражение в чертах Зоры. Теперь, когда причастность Клер к проступку Говарда вышла наружу, расплата из внутренней тяжбы с совестью превратилась в общественное порицание. Не то чтобы Клер боялась позора; она умела сохранять лицо в таких ситуациях, и они не особенно ее угнетали. Но на сей раз ее карали за то, что она совершила без всякого желания и намерения, и это раздражало и унижало Клер. Ее все еще дергали за нитку ее детские травмы. Судили бы тогда ее трехлетнее «я»! По словам доктора Байфорда, она была жертвой серьезного, типично женского психологического расстройства: она чувствовала одно, а делала другое. Она была себе чужой.
Интересно, думала Клер, они тоже такие, современные девушки, цвет нового поколения? Они тоже чувствуют одно, а делают другое? Неужели они всего лишь хотят, чтобы их хотели? Неужели они до сих пор объекты желания, а не, как сказал бы Говард, желающие субъекты? Вглядываясь в сидящих рядом студенток, в маячивший перед ней профиль Зоры, вслушиваясь в стихи, которые выкрикивали со сцены сердитые чтицы, Клер коренных перемен не увидела. Они так же морят себя голодом, читают женские журналы, которые открыто ненавидят женщин, режут себя ножиками в незаметных якобы местах, имитируют оргазм ради нелюбимых мужчин, лгут направо и налево. Странно, но в этом смысле Кики Белси всегда поражала Клер, казалась чудесным исключением из общего правила. Клер вспомнила время знакомства Говарда с женой, Кики тогда училась на медсестру в Нью-Йорке. Она была фантастически, неописуемо красива, но еще сильней, чем красоту, излучала первозданную женственность, которую Клер воспевала в своих стихах: естественная, прямодушная, могучая, непосредственная, полная настоящих желаний. Богиня современности. Она не принадлежала к ученому кругу Говарда, но была политически активна и отличалась четкостью, искренностью взглядов. Тогда это называли не феминизмом, а вуманизмом. Для Клер Кики не только служила подтверждением человечности Говарда, она была доказательством того, что в мире появился новый тип женщины – долгожданный, обещанный. Не будучи близкими подругами, Клер и Кики всегда испытывали друг к другу теплые чувства — это Клер могла сказать открыто. Она никогда не думала о Кики плохо и не желала ей зла. Тут Клер очнулась от своих размышлений, наведя на резкость черты Зоры, которые снова стали лицом человека, а не размытым цветным клубком личных мыслей. Последний внутренний трюк Клер не давался: она не могла представить, что думает о ней Кики сейчас. Чтобы представить это, надо было стать сверхчеловеком, Калибаном, извергнуться за пределы жалости. Но никто не может выпрыгнуть из себя.
