Решение стать артистом пришло в школе. К нам в Новосибирск приезжали на гастроли все театры. Благодаря другу нашей семьи Семену Иосифовичу Каплуну, заместителю директора оперного театра, я пересмотрел все. Особенно меня потряс Вахтанговский театр.
Знакомство с искусством у меня произошло в раннем детстве. Я на всю жизнь запомнил, как меня, трехлетнего малыша, старший брат повел на детский спектакль про Аладдина. Мы сидели в партере. Вдруг на темной сцене из кувшина стала вылезать зловещая огромная тень Джинна. Мне стало так страшно, что я залез под кресло. И никакая сила меня оттуда не вытащила бы, если бы не конфета. Вот что значит сила искусства! Это потрясение запомнилось мне на всю жизнь...
В то время развитию ребенка уделяли огромное внимание. Каких только кружков и секций не было! С детства я участвовал во всех кружках, пел, танцевал, читал стихи, играл на аккордеоне. А еще много занимался спортом. Это и хоккей, и лыжи, и фигурное катание. Все зимние виды спорта освоил — это же Сибирь! А еще я играл на скрипке и пел в хоре мальчиков. Как успевал? Ума не приложу! Да, забыл добавить: еще и отличником был, и комсомольским лидером.
В шестом классе, помню, читал на школьном вечере какие-то пафосные стихи о партии. В девятом классе к нам в школу пришел актер ТЮЗа, он рассказывал ученикам об актерской профессии. Он не говорил, что путь актера устлан только розами, наоборот, что в этой профессии царят жесткая конкуренция и тяжелый труд, что надо все время учиться, расти. Но меня его слова не испугали, наоборот, еще больше загорелся стать актером. И я поступил в театральную студию при ТЮЗе. Преподаватель студии Кира Павловна Осипова посоветовала ехать в Москву, поступать в театральный. Она подготовила мне программу.
И я рванул, прихватив с собой талисман — портрет моего кумира Жерара Филипа. Сколько раз, затаив дыхание, я смотрел в кинотеатре фильм о приключениях отважного Фанфана-Тюльпана. Этот француз был для меня воплощением идеального актера — герой, шпага, юмор, женщины. Я хотел быть именно таким!
Семьдесят второй год. В Москве стояла дикая жара, в Подмосковье горели торфяники, сильно пахло гарью. У Щукинского училища собралась толпа абитуриентов: 280 человек на место. Мама меня поддерживала и даже поехала со мной. Прямо с самолета я пришел на конкурс, одетый, как провинциальный гастролер, в белый костюм, в кармане брюк лежал портрет Жерара Филипа. Читал отрывок из «Мексиканца» Джека Лондона, сонет Шекспира и какую-то басню. К вечеру у меня, видимо, от перенапряжения, поднялась температура под сорок. Через два дня, почти в бреду, я добрался до «Щуки». Опять толпа, духота, толкотня. Пока я дождался своей очереди, на часах уже было половина первого. Приемная комиссия во главе с Борисом Евгеньевичем Захавой, одурев от жары, обмахивалась кто веерами, кто газетками. Я был в полуобморочном состоянии, все было как во сне. Я получил тройку, на этюдах пятерку — общая оценка получилась четыре.
