В 1942-м вырвала-таки возможность поехать в качестве корреспондента «Комсомолки» на Западный фронт, писала заметки и репортажи, сочиняла листовки. И при любой возможности читала свои стихи солдатам — и взрослые, обожженные войной люди вспоминали своих детей, возможно, ненадолго и сами становились детьми: смеялись, плакали и отбивали ладони, аплодируя «товарищу писательнице». К слову, премию, полученную во время войны, Барто перечислила на выпуск нового танка.
Она рисковала, попадала в по-настоящему опасные передряги. Ездила в Москву выступать на Всесоюзном радио и как-то ночью оказалась в квартире, когда бомба разнесла соседнее здание. Однажды чудом осталась в живых: эшелон, на котором ехала в столицу из командировки, развернули — под Москвой стояли немцы. Барто велели выпрыгнуть из вагона неподалеку от Ярославля, когда поезд немного замедлит ход на повороте. А она еще мужу валенки везла — и вот надела их и прыгнула из идущего состава, а ей вслед выбросили шляпную картонку, что была вместо чемодана. Катясь по насыпи, Агния Львовна чуть не сломала шею. Потом почти две недели добиралась до Свердловска и до конца жизни просыпалась от повторяющегося кошмара: как попадает под поезд и колеса волокут ее по рельсам. В другой раз Барто очутилась на минном поле — и выбралась благодаря какому-то непостижимому везению.
Но самое тяжкое испытание ожидало ее впереди. И по страшному стечению обстоятельств, произошло оно накануне Дня Победы. Эдгар-Игорь, любимый мамин сын Гарик, был умным, красивым и талантливым, занимался музыкой, подавал надежды как композитор. Однако в духе своего времени оставил «слишком романтичное» увлечение, поступил в летное училище в Свердловске, потом, уже в Москве, — в авиационный институт. Совсем недавно Гарику исполнилось восемнадцать. Пятого мая 1945 года он катался на велосипеде у дома в Лаврушинском. Его сбила машина, за рулем которой была женщина. Насмерть.
Много позже близкая подруга Барто рассказала о почти мистическом совпадении. Во время войны в Испании Агния Львовна разговаривала с женщиной, сына которой убило снарядом, — та, пытаясь объяснить, закрыла пальцем его лицо на фотографии. Барто хотела записать этот разговор, передать чувства матери, потерявшей ребенка, но все маялась от того, что не может, не знает, каково это и как такое изложить на бумаге...
Она так никогда и не смирилась с утратой, скорбела до конца жизни. А за дочь панически боялась. И настояла, чтобы Татьяна, уже сама жена и мать, всегда была рядом, чтобы жили вместе. Говорили, что Агния Львовна хотела усыновить ребенка, но ее планам что-то помешало, и она всю жизнь об этом жалела. И в каждом мальчике, в каждом юноше видела своего сына.
А тогда, на какое-то время замкнувшись в себе, переживая страшную потерю, в конце концов заставила себя подняться и занялась поразительным делом — объединением потерявшихся семей. Этот ее проект не имел себе равных.
