Он сделал ей предложение за год до получения диплома, и Аня бдительно проследила, чтобы в свадебное путешествие в Европу муж не забыл взять увесистый чемодан с книгами: Василию следовало готовиться к сдаче экзаменов. Выдержал он их блестяще, получив отличные рекомендации профессоров и предложение остаться для написания диссертации при кафедре политической экономии. А всего три года спустя подающий надежды молодой ученый вдруг заявил, что решил оставить и политэкономию с этнографией, и вообще всякую научную карьеру, отказаться от предложенной должности преподавателя в Дерптском университете и податься в Мюнхен — учиться в художественной школе Антона Ажбе.
Стараясь быть мудрой, Анна поначалу попыталась смириться с неожиданным и не слишком понравившимся ей решением мужа, даже начала хлопотать о пересылке в Германию их московской мебели. Но скоро стало ясно: Василий меняет не просто профессию — всю жизнь. И ей привыкнуть к этой новой жизни будет очень непросто.
Бог знает, сколько они еще оставались бы вместе, не реши Габриэле Мюнтер, вернувшаяся из путешествия по Америке, где изучала фотографию и активно писала маслом, поступить для совершенствования мастерства в школу Кандинского... Но так или иначе, расставание Ани с Василием было предрешено. Слишком по-разному эти двое теперь представляли себе счастье.
Василий Васильевич с сожалением покосился на стоявший возле окна мольберт. За размышлениями о незнакомом голосе из телефонной трубки он упустил последние светлые мгновения весеннего вечера. При электрическом свете никогда не работал, считая, что тот искажает истинные оттенки красок.
Что ж, раз работа на сегодня окончена, можно заняться письмами. И в первую очередь написать Габриэле в Стокгольм. Несколько минут спустя его перо уже бежало по бумаге, в подробностях рассказывая об идее, посетившей его у открытого окна: «Мне захотелось написать большой пейзаж Москвы...»
Эта привычка делиться с Мюнтер каждым новым замыслом, пришедшим к нему у мольберта, родилась у Кандинского в далекое лето 1902 года, в дни их первой и самой мучительной разлуки. После вежливого равнодушия, которое проявляла к его художественной карьере Анна, после снисходительных взглядов, которые в школе Ажбе искоса кидали на его дилетантские работы земляки во главе с Игорем Грабарем, уже умудренные учебой в Санкт-Петербургской академии художеств, после его первой, неудачной попытки поступить в Мюнхенскую академию, после тех нападок, которые обрушила на него как российская, так и германская критика после появления картин Кандинского на художественных выставках, доверие Габриэле к нему как к художнику и педагогу было глотком свежего воздуха. И даже теперь, когда любовные нити, некогда связывавшие Василия с этой женщиной, почти оборваны, он не мог отказаться от привычной переписки. По-прежнему сообщал ей практически обо всем, что думал и делал, старательно избегая лишь тех простых и никак не связанных с творчеством слов, которых она, вопреки всем доводам рассудка, все еще ждала от него где-то в нейтральной Швеции.
