Как правило, судьба фотографа и история его работ остаются за кадром. Мы решили восстановить справедливость и попросили Валерия Плотникова рассказать, как он создавал портреты легендарных личностей.
«Сбежавший гений»
Так получилось, что именно я снял последний кадр c Мишей Барышниковым на Родине. В мае 1974 года мы, товарищи Барышникова, провожали его на гастроли в Канаду и Америку. Проводы проходили в Мишиной новой, практически пустой двухкомнатной квартире. Забавно, что в этом доме на Мойке впоследствии жил Анатолий Собчак, а сегодня живет Миша Боярский. И экскурсоводы, показывая туристам дом, говорят лишь о Боярском и Ксении Собчак...
Мне всегда хотелось снять Мишин портрет. Именно портрет, а не просто на сцене в какой-то роли, хотя на меня его мастерство всегда производило большое впечатление. Мне виделся динамичный кадр такого рода: Барышников на берегу Финского залива в развевающемся на ветру плаще или крылатке пушкинской эпохи. Поэтому в вечер проводов я попросил Мишу: «Купи в Америке для нашей съемки подобный плащ — там же все есть. — И между делом поинтересовался: — Ты с гастролей когда возвращаешься?» Выяснилось, что в город (так мы называли Санкт-Петербург) он вернется только осенью.
Я представил нашу петербургскую пасмурно-хмурую осень и погрустнел. Понял, что задуманная съемка опять может не состояться, и предложил: «Миша, давай хотя бы сделаем эскиз нашей фотографии. У тебя есть что-нибудь черное?» Мы нашли черный пиджак, черную рубашку, извинились перед друзьями и вышли на набережную Мойки. Было часов десять-одиннадцать вечера, но стояли белые ночи — на улице светло как днем. Мне почему-то бросился в глаза мощный угол-скол здания Главного штаба, выходящий на набережную, и я сделал несколько кадров Барышникова на его фоне...
Когда несколько лет назад Первый канал снимал к моему юбилею фильм, я попытался воспроизвести композицию, но оказалось, что это невозможно. Сегодня и днем и ночью здание окружено экскурсионными автобусами и автомобилями, а вдоль стен муравьиными вереницами снуют толпы иностранных туристов. Тогда же, в 1974-м, набережная Мойки была чиста и свободна, как и сама белая ночь.
Наутро Барышников улетел на гастроли, а потом случилось то, что не раз описано свидетелями тех событий: Миша стал невозвращенцем. Была договоренность, что после спектакля за углом театра Мишу будет ждать машина. Когда же Барышников вышел из служебного входа, его обступила толпа поклонников. Он понимал, что времени в обрез, и побежал в сторону, где его ждала «свобода». Девчонки решили, что Барышников удирает от них, и всей толпой бросились следом! Как вы понимаете, силы были неравными: бегал Миша все-таки быстрее...
Еще до его побега я успел сдать ту цветную фотографию на фоне Главного штаба в редакцию журнала «Театр». Останься Барышников за границей в конце гастролей, журнал успел бы дойти до читателей, а так обложку срочно поменяли. Но у меня сохранился сигнальный экземпляр с Барышниковым.
В начале девяностых я путешествовал с оркестром Михаила Плетнева по Америке. В выступлениях по южным штатам наш график пересекался с гастролями Мишиного проекта «Белый дуб». В надежде на встречу с Мишей я захватил с собой папку с публикациями о нем, вышедшими в СССР после отъезда Барышникова. В том числе и несостоявшуюся обложку.
Помню, сразу после новости о Мишином побеге Newsweek опубликовал материал о нем на целую полосу. Под фотографией Барышникова в божественном прыжке из «Жизели» была подпись: «Сбежавший гений». Я тогда подумал: «Миша только-только оказался на Западе, а для них он уже гений! В то время как на Родине лишь заслуженный артист...»
Не могу забыть, как однажды Миша, я и Оленька Овчинникова — жена фигуриста Юры Овчинникова, которая меня с Барышниковым и познакомила — пошли на концерт балетной труппы Ролана Пети в БКЗ «Октябрьский». Сидели в первых рядах. Закончился концерт и аплодируя артистам, мы встали. Вдруг одна балерина заметила Мишу, побежала к Ролану Пети и что-то ему шепнула. Тот пересек всю сцену, преклонил колено перед Мишей и приветственно поднял руку. Зал взревел: «Барышников, Барышников!»
К сожалению, в США мы с Мишей так и не встретились — не совпали в один день в одном городе. Но узнав, что он вселяется в отель на другой день после нашего отъезда, я оставил для него на ресепшене папку с материалами, привезенными из России.
Зато с Барышниковым в каком-то провинциальном американском городе уже в новые времена встретился Кама Гинкас. Он рассказывал мне: «Сидим в кафе и видим, что девчонки за соседним столиком засекли Мишу — восторженно шушукаются, вот-вот подбегут за автографом». Барышников сказал Каме: «Ты думаешь, они знают меня как артиста балета? Просто видели сериал «Секс в большом городе» и знают меня как актера, сыгравшего любовника Кэрри Брэдшоу!»
Одним из первых в Америке с Мишей встретился Андрей Миронов. В США он отправился с группой советских артистов эстрады, и несмотря на запреты встречаться с опальными на Родине Рудольфом Нуриевым и Михаилом Барышниковым, конечно, с Мишей увиделся. Андрей радостно сообщил Барышникову, что советская делегация прилетела надолго, поэтому они смогут видеться регулярно. Миша ответил:
— К сожалению, я уезжаю на гастроли в Европу.
— Ну вот, — расстроился Андрей, — а могли бы погулять!
— Когда узнаешь, сколько я буду получать, — ответил Миша, — уверен, ты меня поймешь, — и назвал цифру. Андрей понял.
Миронов подметил интересную деталь: в Америке Барышников с соотечественниками общался на английском. По-русски — только с Бродским.
— А с тобой, Андрей? — спросил я.
— Со мной тоже по-русски, — ответил Миронов.
В одном из ранних зарубежных интервью Барышников заметил: «Знаю, что никогда не буду здесь (на Западе. — Прим. ред.) счастлив. Но между гармонией жизни и творчеством я выбрал творчество. Тут я хочу полностью реализоваться». Рад, что у него это получилось!
