С Марией Львовной, женой Николая Платоновича Огарева, она познакомилась и подружилась еще в 1844-м, во время первой поездки с мужем за границу. Дружба не прервалась и после возвращения Панаевых в Россию, продолжившись в письмах, регулярно курсировавших между Петербургом и Европой, где разъехавшаяся с Огаревым Мария Львовна жила с любовником.
Спустя несколько лет она попросила Авдотью Яковлевну помочь в улаживании кое-каких дел с оставленным супругом. Паспорт Марии Львовны был просрочен, и приехать в Россию она не могла, потому выслала в Петербург доверенность, позволявшую Панаевой вести от имени Огаревой любые имущественные дела. А дела, которые поначалу должны были заключаться лишь в своевременном получении и пересылке выдаваемых оставленным супругом денег, оказались куда запутаннее... И год от года запутывались все больше.
Указания своей поверенной Мария Львовна давала довольно противоречивые, а узнав, что муж, уставший жить соломенным вдовцом, сошелся с соседкой по поместью Тучковой, и вовсе потеряла разум. Фиктивные продажи, закладные, заемные письма, доверенности и протесты векселей, жалобы друг на друга друзьям и врагам все туже сплетались в грязный ком взаимных интриг, алчности и ревности супругов. Огромное состояние Огарева между тем таяло на глазах, а на все большем количестве документов этого сомнительного дела появлялась подпись поверенной в делах Марии Львовны «коллежской секретарши Авдотьи Яковлевны Панаевой».
Господи, почему, поняв, что безвозвратно увязает в запутанных тяжбах, она сразу не призналась во всем Некрасову? Зачем передоверилась приятелю наивного Ивана Ивановича проходимцу Николаю Шаншиеву?
Гром грянул осенью 1853 года, вскоре после того как были вскрыты бумаги Марии Львовны, умершей в Европе от скоротечной чахотки. Никаких свидетельств о передаче ей денег или имущества, полученных после раздела с мужем, не нашли. И никаких других объяснений, кроме того, что имущество и деньги присвоили доверенные лица Марии Львовны — Николай Шаншиев и Авдотья Панаева, действовавшие, разумеется, с ведома Некрасова, придумывать никто не захотел... Да и чему удивляться? Коммерческий успех Некрасова-издателя, растущий год от года, а равно и крупные выигрыши Некрасова-картежника, никогда не терявшего головы и умудрявшегося отнюдь не расстраивать, а напротив, поправлять карточной игрою свои дела, многим кололи глаза. Тем более что скрывать материальный успех он ничуть не желал. Тратил заработанное легко и широко: на обеды с цензорами и прочими нужными людьми, на ружья и гончих, которых выписывал из-за границы, на немалые взносы в шикарный Английский клуб, куда его десять лет назад и на порог бы не пустили. В минуты идиллических примирений скупал изящные наряды и украшения для Авдотьи Яковлевны, а в дни размолвок с нею швырял мятые ассигнации «доннам» из маскарада...
