В 1975 году спроектированный им офис крупной страховой компании в портовом Ипсвиче стал настоящей бомбой, перевернувшей привычное представление о том, как должно выглядеть «казенное здание». Изогнутые линии фасада Фостер одел в черное стекло (впоследствии сплошное остекление станет неотъемлемой частью его фирменного почерка), на крыше разбил сад.
После успеха в Восточной Англии на архитектора посыпались заказы. Сегодня именно его творения определяют лицо современного Лондона, и уже мало кто представляет тот без висячего моста Миллениум через Темзу — горожане именуют его «шатающимся» или стеклянного купола Британского музея.
«Моцарт модернизма» активно строит не только на родине. Из-под «его пера» вышли аэропорт в Гонконге, метро в Бильбао, небоскреб Херст-тауэр в Нью-Йорке, выставочный зал в Сингапуре, частный космодром «Америка» в Нью-Мексико. Над «Домом слонов» в Копенгагенском зоопарке он работал с тем же азартом, что и над гигантским аэропортом в Пекине. Для него не существует больших и малых форм: наряду с экогородом в Абу-Даби Фостер с энтузиазмом занимается дизайном светильников, мебели и посуды. Его может не на шутку захватить дверная ручка или умывальник.
В начале нулевых британец обратил свой взор на Россию. Его проекты были обширны по географии и причудливы по форме. «Хрустальный остров» в Нагатинской пойме напоминал расплывшийся по земле гиперболоид, новое здание Третьяковской галереи на Крымском Валу — разрезанный на дольки апельсин, шестисотдвенадцатиметровая супервысотка «Россия» планировалась как доминанта «Москва-Сити».
В столице еще предполагались реконструкции Пушкинского музея и района Зарядье, в Санкт-Петербурге — Апраксина двора и Новой Голландии, возведение «прозрачного» небоскреба в Ханты-Мансийске и офиса медной компании в Екатеринбурге. Но грянул мировой экономический кризис 2008 года, и ни один из громких проектов за исключением екатеринбургского так и не был осуществлен.
