— Прости, не смогу! Играю спектакль. — Это было правдой.
Кваша настаивал:
— Пришлем за тобой машину.
Но я отказалась, все мне там было чужим. Сейчас думаю — зря! Он хотел повидаться, понимая, что конец близок. Игорь ведь знал, что тяжело болен. Сколько юбилеев отпраздновали, но он не звал. А тут позвонил. Надо было пойти, надо...
Но вернусь к своей юности. Мой мастер, ученик Станиславского Александр Михайлович Карев, дал потрясающую актерскую школу. Говорил: «Не думайте, как ваша игра выглядит со стороны, важно, ради чего это делаете, что и кому несете. Главное — смысл». Карев меня выделял, придет на занятия: «Света, сядь рядом!» Ничего «большего» за этим не крылось. Но однокурсницы придерживались иного мнения — за какие заслуги Мизери стала любимицей мастера? Дело нечистое, и... жу-жу-жу!
Многим обязана не только Кареву, но и другому нашему педагогу Евгении Николаевне Морес. Миниатюрная дама с вечно торчавшей в уголке рта сигаретой, она играла во МХАТе еще с Борисом Добронравовым и была влюблена в этого статного красавца. Я поначалу вела себя стеснительно, и Морес пыталась пробудить во мне смелость: «Бросайся в персонажа сразу, не жди, пока созреешь, не бойся!» Позже открытому темпераменту учил и Николай Охлопков: «Кидайся как в геенну огненную!»
Оканчивая Школу-студию, никуда не показывалась, и вдруг сокурсники говорят:
— Ну, ты в порядке!
— Это еще почему?
— Ты же во МХАТе!
— Как во МХАТе?!
На меня посмотрели как на умалишенную:
— Хорош придуриваться, ты что, не знаешь, что тебя взяли в труппу?
— Нет! Клянусь!
Я была так счастлива и так удивлена! Не умела за себя просить и не просила ни разу. Ректор Школы-студии Радомысленский при встрече упрекал: «Детка, почему никогда не заглянешь ко мне в кабинет?» Мне и ответить нечего, не видела необходимости. А девчонки ходили — вдруг в будущем полезное знакомство пригодится? В труппу МХАТа взяли и Квашу. Но пробыл он в театре недолго.
Я же сразу получила роли в нескольких спектаклях. Говорят, сыграла удачно, по крайней мере пресса хвалила за Надю в горьковских «Врагах». Сегодня, в прагматичный век, может показаться смешным, но мое отношение к театру всегда было сродни миссионерству. Наверное поэтому отказывалась изменять ему с кино, хотя сниматься звали.
Важной миссией посчитала и участие в постановке Ефремова по пьесе Розова «Вечно живые». Олег еще работал в Центральном детском театре и мечтал о своей труппе. Помог реализовать мечту педагог Школы-студии МХАТ Виталий Яковлевич Виленкин, договорившийся с Вениамином Захаровичем Радомысленским, чтобы пустил компанию молодых неравнодушных театральных деятелей готовить новый спектакль в стенах института. В какой-то момент ко мне подкатилась Галя Волчек, представила Ефремова, и он позвал на роль Вероники. В фильме «Летят журавли», снятом по этой пьесе, героиню сыграла Татьяна Самойлова. Потом ведь ни разу ни Ефремов, ни Розов не вспомнили, что первой Веронику сыграла я, а значит — и спектакль прогремел в том числе благодаря мне! Репетировали по ночам в течение года, все участники днем были заняты в своих театрах. Премьеру играли в небольшом зальчике Школы-студии в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое апреля 1956-го. Спектакль закончился в пятом часу утра, присутствовавшие устроили Олегу Ефремову, Лилии Толмачевой, Галине Волчек, Евгению Евстигнееву, Олегу Табакову, Михаилу Зимину и мне овацию и потом долго не расходились. Все как-то быстро закрутилось и превратилось в театр «Современник».
