Я в тот момент тоже находился в столице. В Вышний Волочек решил отправиться на «копейке». Паша попросил взять его с собой. Удивительный был человек! Мне иногда казалось, что съемки для Лебешева — какое-то наказание, мучение! Ему не хочется этим заниматься, поскольку самое главное и интересное начнется потом! Паша слыл знатным кулинаром, и когда колдовал у мангала или плиты, сразу приходил в прекрасное расположение духа, улыбался, шутил.
И вот едем, Лебешев сидит курит, грустный, поддатенький после поминок. Вдруг говорит:
— А знаешь, Михалков на тебя обиделся.
— С чего это?
— Да спросил, кто из молодых играет главную роль у Соловьева. Я ответил — Мищенко. «Ну так передай Ваське, — велел Никита, — что я его никогда снимать не буду!»
— Вот еще! Почему?! Что я, ему в борщ плюнул?!
Оказалось, Михалков любил открывать новые имена. Но меня «открыл» Соловьев, я дебютировал в его фильме, и он этого не стерпел.
С тех пор прошло почти сорок лет. Мы с Никитой Сергеевичем общаемся, перезваниваемся, я его очень люблю и уважаю как режиссера, но за все эти годы он так меня в кино и не снял! Сдержал «обещание».
Перед официальной премьерой устроили закрытый просмотр «Спасателя» на «Мосфильме». Наш курс тоже пришел. Меня поздравляли: «Как здорово играешь, будто всю жизнь снимался!» На премьере в Доме кино присутствовали родители. Специально приехали. Фильм начинался с моих настоящих армейских фотографий и голоса за кадром: «Здравствуй, мама! Это я!» Услышав это, они оба заплакали. И потом смотрели большую часть картины, уткнувшись взглядами в пол. Только тогда отец поверил, что я действительно стал настоящим артистом.
Картина получила специальный приз жюри на кинофестивале в Венеции. О ней много писали и говорили, естественно, стали писать и говорить обо мне. Этой работой я обозначил себя в творческом мире. Табаков, видимо, решил меня «придержать», чтобы не взлетел слишком высоко, не возомнил о себе. Стал проявлять недовольство, ворчал: «Ты мало вкладываешься в общее дело, старик». Хотя я старался и всегда помнил, откуда родом и какой прошел путь...
Недовольство проявляли и мои однокурсники. Это однажды вылилось в общее собрание, на котором они заявили, что хотят меня отчислить. Из некоторых «добрых» ребят перла такая злоба и ненависть, что я просто обалдел. Как же так? Они же мной восхищались и вдруг стали рвать на куски?! А студенты, видимо, чувствовали настроение мастера и пытались подыграть. Табаков с интересом следил за происходящим, но никак не выражал своего мнения, тогда они спросили прямо:
— Олег Павлович, а вы что думаете?
— Решайте сами. Как скажете, так и будет, — ответил он.
У нас ведь был не просто курс, а студия, все вопросы решались коллегиально. Я попросил:
— Ребята, нам же осталось всего полгода! Какое отчисление? Раз пришелся не ко двору, пожалуйста, не пойду в ваш театр, дайте хотя бы доучиться!
После этого буря вроде стихла, но мне не поручали ролей в других дипломных спектаклях, играл в массовке.
И вот близится к концу четвертый курс, я остаюсь на прежней позиции — «Давайте разойдемся с миром и отправимся разными дорогами», и тут неожиданно к нам на Чаплыгина приезжает министр культуры Демичев. Смотрит «Прощай, Маугли!» и спрашивает студентов:
— Куда вас должны распределить?
— В Брянск. — Институт давал распределение в провинцию, там не хватало артистов. — Но мы хотим свой театр организовать в Москве! У нас уже семь спектаклей!
— Ну и прекрасно, готов недельный репертуар, можно сразу приступить к работе в Брянске. Олег Павлович будет вас навещать, — и уехал.