Когда в 1964 году театр, который вскоре вся Москва станет называть просто «Таганкой», возглавил Юрий Любимов, она его горячо поддержала. Про Плотникова говорила: «Хороший дядька, замечательный актер. Но опять выпустил «старье берем»! С таким репертуаром мы не можем угнаться за молодыми, от старья надо избавляться!» Надежда Капитоновна была верна себе. Одним из первых поставленных Любимовым спектаклей стали «Десять дней, которые потрясли мир». Бабушкин коллега Вениамин Смехов удивлялся, как ведущая актриса подавала пример, безропотно выходя на сцену в массовке, если это требовалось Юрию Петровичу. Ни разу не возмутилась: почему я, игравшая главные роли, вынуждена изображать персонажей без слов?! Напротив, убеждала всех: «Мы должны помочь молодому режиссеру».
Смехов вспоминает, как бабушка всех опекала. Очень любила и ценила Высоцкого, видела в нем безумно талантливого человека, но держала железной рукой. Отзывалась о нем: «Володька — блестящая голова, отличный актер, но, паразит, пьет как собака!» Каждый раз, когда он являлся в театр в нерабочем состоянии, устраивала выволочку.
Она была всеобщей мамой: кого накормит, кого поругает, за кого заступится. Несколько раз избиралась депутатом райсовета. Жаловалась: «Нет жизни, на съемках, в театре все идут ко мне за помощью — кому зарплату недодали, кто-то с оператором поссорился, кто-то жалуется, что Володька Высоцкий опять сорвался. Приходится разбираться, не могу никому отказать».
В некоторых публикациях можно прочесть, что бабушка оказалась не ко двору и ушла из Театра на Таганке, не сработавшись с Любимовым. Это неправда. С Юрием Петровичем они не ссорились. Просто формулировку «старье берем» Надежда Капитоновна с определенного момента распространяла и на себя. Объясняла свое решение так: «Я актриса другого театра, в этот вписаться не могу. Зачем мне, старой тетке, маячить здесь и гундеть, что все не так? У Любимова своя манера, свой стиль, свои актеры, способные воплотить его идеи. Я много чего могу, чего не умеют они, но это не нужно режиссеру. К чему путаться у него под ногами?» Бабушка была человеком резким: приняла решение и подала заявление.
Но уйдя из театра, сохранила теплые отношения с коллегами. Часто у нас в гостях бывал ее приятель Ронинсон, помню, сидел у Готлиба Михайловича на коленях. И я, и мама, которая выросла за кулисами, звали его просто дядей Гошей. Когда собиралась таганковская «старая бражка» (бабушкино выражение), они орали, хохотали, пели песни, рассказывали анекдоты, читали стихи. Гуляли шумно и весело. Помощницы по хозяйству у бабушки никогда не было, она убирала и готовила сама, причем изумительно. Мне никогда не забыть ее куриные котлетки, фаршированную курицу, вареники с вишней, политые вишневым соком, — нигде таких не пробовал! Хотя сам кулинар неплохой.
