Иногда брали маленьких финских лошадок, запряженных в крошечные санки, и уносились на острова или в пригороды:
И снежные брызги влача за собой,
Мы летим в миллионы бездн...
Ты смотришь все той же пленной душой
В купол все тот же — звездный...
И смотришь в печали,
И снег синей...
Темные дали,
И блистательный бег саней...
Влюбленный, он ожидал от Волоховой отзыва, но «зимняя» любовь и впрямь оказалась холодной, безответной... Актриса очень ценила поэта, но чувств к нему не испытывала. По свидетельству подруги, она была неравнодушна к совсем другому мужчине, с которым не так давно рассталась и которого пыталась забыть. Пыталась, но так и не смогла...
Ситуация осложнялась тем, что Волохова и Веригина быстро подружились с женой Блока — Любовью Дмитриевной, часто бывали у них на Лахтинской, засиживались порой до двух-трех часов ночи. «Путь к Блокам через Неву на Петербургскую сторону радовал, — вспоминала Веригина. — Погружаясь в снежную мглу, мы уже вступали в царство Блока. На Лахтинскую приходили всегда в приподнятом настроении. На звонок обычно открывал дверь сам Александр Александрович. Неизменно в темно-синей блузе с белым отложным воротничком. При виде Волоховой он опускал на мгновение глаза...»
Блоки жили в сумрачном доходном доме Тимофеева. Квартира на верхнем, пятом этаже стала их первым отдельным жильем. В трех небольших комнатах устроились уютно. На книжном шкафу, почти во мраке — фантастическая птица с длинным клювом. В столовой — низкий зеленый абажур над обеденным столом. В кабинете — камин и большой письменный стол. Окна выходили в узкий и глубокий «колодезь двора», но шторы не задергивались. «В квартире Блоков жили Поэт и Прекрасная Дама, — уловила чуткая Веригина, — настоящие, без тени того декадентского ломанья, которое было свойственно тогда некоторым поэтам и особенно их дамам. Безыскусственность, скромность и предельная искренность отличали обоих от большинства».
На Лахтинской просиживали все вечера. Однажды там появился Андрей Белый. «Александр Александрович в вихре своих увлечений», — отметил московский гость. Милая молодая блондинка Веригина, в которой было много юмора и задора, ему понравилась. А вот Волохова произвела крайне гнетущее впечатление. «...Было в ней что-то явно лиловое, — вспоминал потом Белый, — может быть, опускала со лба фиолетовую вуалетку она; я не помню, была ли у ней фиолетовая вуалетка; быть может, лиловая, темная аура ее создавала во мне впечатление вуалетки».
«Снежный роман» разыгрывался на глазах Любови Дмитриевны, красота которой расцвела в ту пору. «Она была высокого роста, с нежным розовым тоном лица, золотыми волосами на прямой пробор, закрывающими уши. В ней чувствовалась настоящая русская женщина и еще в большей степени — героиня северных саг», — свидетельствует Веригина. Все отмечали в жене Блока изящество в облике, одежде, движениях, то есть грацию, к чему был чуток ее муж-поэт.