Неожиданно он осознал, что страх небытия, как ни странно, может перевесить только устроенная жизнь — прочная, основательная, счастливая. Да-да, то самое обывательское существование, которое раньше Шиле презирал. Он вдруг понял: в мещанском, «как у всех» быте таятся нехитрые радости, спасающие, когда земля уходит из-под ног. Эгон как раз получил повестку в армию — шла большая война, а обретенный дом — это пристань. Если есть куда вернуться, то надежда выжить держит, и крепко. «Я планирую жениться, — пишет Шиле другу, — и жениться удачно, но, думаю, не на Валли».
Почему же муза и любимая модель, изображаемая бессчетное количество раз на его полотнах, не годилась на роль супруги? Возможно, в этом хрупком эфемерном создании художник не видел опоры и в рушащемся на глазах реальном мире искал кого-то более земного и основательного. Как раз через дорогу от его мастерской жила зажиточная семья слесаря. Обеим дочерям герра Хармса Эгон симпатизировал, одной из них, Эдит, и сделал предложение.
Однако своего «щебечущего жаворонка» вычеркивать из жизни Шиле не собирался. Думал: вот сейчас обретет семью, дом, и они с Валли опять смогут встречаться. Изложил свои мысли на бумаге, позвал подругу в их любимое кафе, где почти каждый вечер он играл в бильярд, и за столиком вручил письмо — с предложением каждый год ездить куда-нибудь отдыхать. Вдвоем. Прочитав письмо, Валли посмотрела на него своими большими грустными глазами — как же часто он рисовал эти глаза! — молча вернула листок и покинула кафе.
