Соловьев проводил кастинг месяца два, не меньше. Меня это, впрочем, не особенно интересовало. Съемки в кино не могли повлиять на дальнейшую судьбу. Как мастеру спорта по фигурному катанию мне была одна дорога — в физкультурный институт. Потихоньку даже начала готовиться к экзаменам, купила книги по анатомии. Но поступать не пришлось. Меня утвердили, и все лето я снималась — ничего не понимая, никого не зная. Музыку к фильму писал Борис Гребенщиков*. Я совершенно не представляла, кто это, пока не встретила соседа по дому — большого поклонника рок-музыки.
— Привет, Маш. Ты куда?
— Да вот, вызвали на запись с каким-то Гребенщиковым.
— С кем? — подпрыгнул он. — Слушай, возьми у него автограф, очень прошу! Это же сам Борис Гребенщиков* из группы «Аквариум»!
— Ну ладно. А что хоть он поет?
— Ты не поймешь.
И правда, такую музыку я тогда не понимала.
Съемки шли долго. Большую часть времени мы проводили в ожидании — солнца, установки света, грима. Некоторые сцены занимали чуть не по две недели. В советское время в нашем кино все было не так, как сейчас. Когда в группе спрашивали «Ты не устала?», я искренне не понимала, от чего тут можно устать. Целый день сидишь, ждешь своего прохода или реплики и только смотришь, как трудятся другие. Меня совершенно завораживала работа замечательного оператора Юрия Клименко. Таких людей я прежде не видела. По характеру Юрий Викторович очень спокойный, невозмутимый — абсолютная противоположность взрывному Сергею Александровичу, который постоянно нервничал, бегал по площадке и кричал:
— Юра, мы сняли это?! Юра, Юра!
— Да сняли, сняли, — через паузу отвечал Клименко.
— Как это было? Хорошо?
— Антониони!
В группе ко мне относились доброжелательно, особенно Михаил Ульянов, игравший отца моей героини. Он видел, как я была зажата, но не проявлял никакого недовольства или раздражения, не делал замечаний.
Я была дико закомплексованной. Когда нашла в сценарии эпизод с раздеванием, чуть не упала в обморок! Но все получилось очень красиво и интеллигентно, наверное потому, что сцену придумал сын Соловьева Митя, игравший возлюбленного моей героини. А сам Сергей Александрович сделал все, чтобы мне на площадке было комфортно. Понимал, что актрисе всего шестнадцать.
Соловьев открыл во мне такие качества, о которых сама не догадывалась. Например, что могу заплакать или закричать при людях, в кадре. В фигурном катании не принято так себя проявлять. Конечно, в танце приходилось выражать определенные чувства, но дозированно, используя особые средства. Все-таки спортсмен — не актер в классическом понимании этого слова.
