— Став режиссером, вы выбрали неженскую, в сущности, профессию. Это помогло обрести уверенность?
— Я и сейчас в себе не уверена, хотя, наверное, произвожу противоположное впечатление. Будучи актрисой, боялась появиться на сцене первой, и когда играли в спектакле с Колей Еременко, просила, чтобы сначала вышел он. Со временем этот страх пропал. Но внутренняя неустойчивость осталась.
Впрочем, и так называемая нервность уменьшилась: жизнь поспособствовала. Приходилось самой не сдаваться и близких подпирать, насколько возможно. Коля снял «Лермонтова». И тут против его картины многие восстали: зачем говорить про какой-то заговор вокруг поэта? Бурляев боролся, хотел, чтобы картину увидел зритель. Так и получилось в конце концов, но крылья Коле подрезали: если бы не травля, он сделал бы больше хороших работ.
Папа чувствовал себя ответственным за судьбу Коли: он снимал в его объединении, был зятем Бондарчука, и на нем отразилась кампания, развязанная против отца. Многие помнят, как на перестроечном V Съезде кинематографистов, да и после него выступали против режиссеров старой гвардии, тех, кто принес славу отечественному кинематографу. Бондарчук был главной мишенью. Мне ведь тоже досталось: я тогда делала «Юность Бемби» и меня не пускали на съемочную площадку. Фильм все-таки вышел, но поскольку там снимался Бурляев, был напечатан меньшим количеством копий и не имел того успеха, что первая часть дилогии.
Однажды мы с папой летели куда-то вместе и я осторожно спросила, читал ли он статью, в которой о нем не слишком хорошо отзывались. «Читал, и тоже в самолете. Знаешь, мне захотелось выйти в открытое небо», — ответил он. Алена рассказывала: во Франции после показа папиного «Бориса Годунова» публика в зале аплодировала стоя, а отцу показалось, что над ним подшутили, — до такой степени был затравлен на родине. Из-за этих мытарств здоровье его ухудшалось.
Раз с Колей приехали к отцу на дачу, он в тот день остался один, что-то красил на участке — любил работать руками. Вдруг, еще до нашего приезда, ему стало плохо. Пришлось вызывать скорую. И Алена, и Федя, и Ирина Константиновна страдали, видя его мучения. Утешить отца не получалось. Да он в этом и не нуждался — всегда был самодостаточным человеком. А нуждался он совсем в другом — в хорошем философском разговоре.
Вспоминаю, как мы с ним заперлись в его бане в Барвихе и долго беседовали о Рерихе. Когда-то и я, и папа независимо друг от друга встречались с Рерихом в Индии. На мою жизнь общение со Святославом Николаевичем оказало огромное влияние, я окончательно стала тем, кого называют космистами. Не верю в смерть, так же как и Коля Бурляев.
Он говорит, что ему это знание открылось благодаря матери. Та несколько раз оказывалась на пороге в мир иной, и однажды, когда все почувствовали ее приближающуюся кончину и уже попрощались с ней, Татьяна Александровна увидела во сне Богородицу, которая спросила, чего она хочет: уйти на ту сторону или остаться на этой? Колина мама захотела остаться и сразу пошла на поправку.