— Да Ваше Величество, я это знаю во всех подробностях, потому что сам заговор и возглавляю...
— Что? Что вы такое говорите, Петр Алексеевич?! — вскричал Павел.
— Да, Ваше Величество! Иначе как я мог узнать, что намерены делать заговорщики? Но вам не стоит беспокоиться: я держу все нити заговора в своих руках и никакие злоумышления кары моей не минуют. За это отвечаю вам головой.
Заявление Палена ошеломило Павла. Он приказал небрежно:
— Дознавайтесь скорее и докладывайте.
Но едва за военным губернатором закрылась дверь, как Павел вскочил и быстро зашагал по кабинету. Он не знал, можно ли верить Палену. Курляндец был еще той бестией! Однако посоветоваться не с кем. Прежде у него не было друга более близкого, чем Мария Федоровна. «Ей хорошо известно, сколь я ее любил, — с горечью подумал он. — Она мне была первою отрадою и подавала лучшие советы. Но теперь я знаю, что любезная жена утаила намерение покойной матушки лишить меня престола. Уж не мечтала ли она завладеть короной мужа? А наследник, выросший в атмосфере придворных интриг и привыкший держать две парадные физиономии: одну перед отцом, другую — перед бабкой? Разве можно ему верить?» Павел подошел к столу, достал лист бумаги и быстро набросал письмо удаленному из Петербурга Аракчееву.
Тем временем встревоженный Пален бросился искать Александра. Стало совершенно ясно: медлить больше нельзя. Он нашел наследника в галерее Лаокоона и, прогуливаясь с ним среди римских статуй, стал убеждать уже завтра совершить переворот.
— Сегодня в сильном гневе Его Величеством было произнесено следующее: «Скоро многие близкие мне головы должны будут пасть». — При этих словах Александр вздрогнул и замедлил шаг. — Могу ли я возглавить нас вашим именем? — тихо спросил Пален.
— Можете, — боясь самого себя, прошептал Александр. Но в очередной раз потребовал от Палена клятвы, что ни один волос не упадет с головы императора.
Срок выступления согласовали в ночь с одиннадцатого на двенадцатое марта, когда караулы в Михайловском замке должны нести преданные наследнику семеновцы.
В замке было очень тихо. В пять часов Мария Федоровна отправилась в Институт благородных девиц в Смольном монастыре и вернулась к ужину. За это время Павел отправил двух курьеров с собственноручно написанными письмами в Берлин и Париж. Затем вызвал к себе обер-гофмейстера и утвердил проект по архитектурному украшению Летнего сада. Тот доверительно сообщил императрице, что государь велел привести к присяге старших сыновей, Александра и Константина, «не вступать с заговорщиками ни в какую связь». И теперь находится в отличном расположении духа.
