Татьяна: Егор — единственный в нашей большой семье, кто продолжил актерскую династию. В канун Нового года в прокат выйдет фильм «Движение вверх», где сын сыграл центрового сборной СССР по баскетболу Александра Болошева. Картина рассказывает об исторической победе наших спортсменов над командой США в 1972 году на Олимпиаде в Мюнхене.
Недавно сын вернулся из Америки, где снимал документальный фильм о своем друге Олеге Тактарове. У Егора уже много киноработ — в одних он был продюсером, в других режиссером. Но для меня самым радостным событием стало его участие в открытии последнего Московского международного кинофестиваля: вместе с Дарьей Мороз сын вел торжественную церемонию.
Егор: Ну вот, мама почти все обо мне рассказала. Осталось только сообщить, что окончил университет радиоэлектроники и информатики, некоторое время трудился программистом, но работа быстро наскучила, устроился видеоинженером на один из белорусских каналов. Набравшись опыта, рванул в Москву, окончил режиссерские курсы у Александра Митты. Два года назад снял документальный фильм «Нормандия-Неман. Монолог», который получил спецприз на Фестивале российского кино в Ницце. А в нынешнем году на Московском фестивале спортивного кино показывали фильм «Правило Кубертена», в котором я был и режиссером, и продюсером. Герой этой документальной ленты — российский легкоатлет Алексей Федоров.
Сейчас готовлюсь как режиссер к съемкам сериала для Первого канала, но детали проекта разглашать не могу. Твердо знаю, что мое будущее связано с кино, а уж будет это режиссура, актерская или продюсерская работа — как небесная канцелярия распорядится.
Татьяна: Слушала Егора, и мне почему-то вспомнился один разговор с мамой. Мы вместе смотрели фильм «Гардемарины, вперед!». После эпизода, где Анастасия Ягужинская заезжает проститься к своей тетке — настоятельнице монастыря, мама вдруг тяжело вздохнула: «Почему мне не дают таких ролей, как игуменья Леонидия?! Смертельно устала от многочисленных бабушек главных и не главных героев, где и играть-то нечего...»
Естественно, она жалела, что поздно попала в кино и что ее талант, разноплановый, искрометный, так мало использовали. Но если бы маму спросили, чувствует ли она себя счастливой, думаю, ответила бы однозначно: «Конечно! У меня хорошие дети, замечательные внуки. Я всю жизнь занималась любимым делом, а в свободные минуты сажала цветы, деревья, чтобы радовали меня и других яркими красками и прохладой под пышными кронами...»
Поселившись в доме, где прошла вся ее дальнейшая жизнь, мама засадила двор и Круглую площадь по соседству кленами, березами, каштанами, алычой, черешней. Деревья выросли, и вся округа утопала в зелени. Но когда начали строить станцию метро, а потом реконструировать площадь, мамины посадки выкорчевали без сожаления. Нетронутыми остались только каштан и береза. Летом их густые кроны переплетаются, а шелест листвы напоминает негромкий разговор двух близких, понимающих друг друга с полуслова людей. Для меня каштан — это папа, а береза — мама.
