Скандал ширился. Слышал о нем и Достоевский, однако общего иронического отношения к непрактичному графу не разделял, его намерение жениться на «женщине с прошлым» вызывало сочувствие Федора Михайловича.
Григорий, желая оградить любимую от нападок, тоже написал царю, умоляя понять его чувства. Любовь Ивановна вовсе не обманщица или авантюристка, уверял он, а спасительница, посланная ему судьбой. Из-за своей болезни он вынужден был удалиться от света. Она одна вернула его к жизни, к свету солнца, дала надежду. «Мне необходима спокойная семейная жизнь, заботливое внимание лица, преданного и сердцем, и душою. Все это мне предложила эта женщина». Александр II не ответил...
Зато отозвался господин Голубцов. Стала известна даже сумма: шестьдесят тысяч рублей серебром — отступные, которые заплатил ему граф. Еще двадцать тысяч пошли на ускорение процедуры развода. В марте 1857 года Любовь Ивановна стала свободной женщиной. Она решила, что в атмосфере всеобщей травли не станет сидеть сложа руки и нанесет ответный удар, якобы попросив государя об аудиенции в память о его покойном отце. Александр слышал о связи батюшки и девицы Кроль и соблаговолил принять ее. Разговор вели по-французски. Император спросил, правда ли, что она живет в одном доме с графом Григорием. «Правда, Ваше Величество, — ответила просительница. — Не только в одном доме, но и в одной с ним комнате и в одной спальне! Этим жизнь его спасаю». Любочка сообщила: граф грозит покончить с собой, ежели она не сделается его супругой. «Я ни образованием, ни светским лоском сестрам графа не уступаю, и ежели все представители аристократии захотят посетить мой салон, то в уменье встретить и принять гостей я ни перед кем из них не спасую!» Она говорила так горячо и искренне, что государь дал разрешение на брак.
После скромной свадьбы весной 1857 года молодожены в сопровождении свиты из десяти человек и болонки графини уехали за границу. По возвращении летом следующего года Любовь Ивановна отправилась по светским гостиным. Ее скрепя сердце принимали, но никто так и не нанес ответного визита. Столичные аристократы красноречиво указали выскочке ее место.
Мадам Кушелева вызов приняла и вскоре появилась в опере с букетом камелий. «Меня не приняли, мной пренебрегли, — якобы сказала она. — Что ж, если не удалось стать первой из графинь, буду первой из «камелий»!» Все эти господа, поклялась себе Любовь Ивановна, скоро будут мечтать попасть в ее дом и хоть одним глазком увидеть рауты, которые она начнет устраивать!
