Такой уклад царил в этом удивительном доме — все жены от всех сыновей общались и дружили. Нина Антоновна, прожив безумно сложную жизнь, никому не показывала своих переживаний, никогда не жаловалась, никого не осуждала и не обсуждала. Если человек не нравился, просто о нем не говорила. Бывало, ночью, когда ей не спалось, втроем — Нина Антоновна и мы с Борей — сидели и рассматривали фотографии в семейных альбомах. Свекровь и муж рассказывали о людях, которые на них изображены, а я слушала, слушала...
Я вообще в первое время больше помалкивала. Да и что могла поведать мудрой Нине Антоновне и умнейшему Виктору Ефимовичу? Не то чтобы была необразованной деревенщиной — у бабушки (папиной мамы) имелась большая библиотека, состоящая преимущественно из зарубежной классики. И в ней я, кажется, прочла все книги. В доме Ардовых мне открылась русская литература — ее глубина, духовность. Что касается современной отечественной прозы и поэзии, то этих авторов Ардовы знали лично и могли рассказывать о них часами.
От скованности и неловкости, которые я постоянно испытывала в новом доме, вела себя как совершенная растяпа: постоянно била посуду (однажды грохнула целый сервиз!), теряла деньги... Но не слышала ни слова упрека. По утрам Виктор Ефимович вручал мне трешку или пятерку: «Купи докторской, сыра, масла. Сегодня опять молодые писатели придут». В магазине, уже у кассы, обнаруживаю, что денег нет. Видимо, вылетели из кармана. Возвращаюсь домой в слезах.
— Что случилось? — спрашивает Ардов-старший.
— Деньги потеря-я-яла!
— Тоже мне, горе! Держи еще пятерку. Только не плачь.
У Виктора Ефимовича было больное сердце, но несмотря на это, работал он с утра до ночи. В какую рань ни проснись, уже сидит за печатной машинкой. А с полудня в его кабинет нескончаемым потоком тянулись молодые дарования. Через приоткрытую дверь кабинета я слышала, как хозяин рассказывает гостям о сюжете, композиции, диалогах. Многие подопечные Виктора Ефимовича состоялись как писатели, публицисты и в своих интервью никогда не забывают сказать слова благодарности учителю за науку, вспоминают хлебосольный дом на Ордынке и его замечательную атмосферу.
Я знала, что Ардов был женат и у него две дочки. Боря рассказал об этом в первый же вечер знакомства. О Мике (так звали Миру в семье) говорил с уважением: добрая, умная, талантливая актриса. Дочки Ниночка и Анечка — вообще два маленьких чуда. Важно то, что на момент встречи со мной Ардов был свободен, а его бывшая жена жила с другим мужчиной.
Дочки Бори большую часть времени проводили в квартире Ардовых. Понятно, что я хотела завоевать их расположение. Получилось не сразу. Старшая, Ниночка, понимала, что я заняла мамино место, и относилась ко мне сдержанно. А младшая, Анечка, увидев меня рядом с Борисом, устраивала истерику: «Тетя, уходи! Это мой папа!» Концерты будущая звезда телевидения устраивала с раннего детства. По большей части — бабе Нине. Ложилась на пол и орала. Нина Антоновна Анечку не ругала, она вообще никогда не повышала голос — хотела, чтобы дети и внуки запомнили ее доброй. Бабушка Нина была единственной, кто верил, что внучка станет актрисой, и всячески это стремление Ани поддерживала. Став взрослой, та трогательно заботилась о бабуле — постоянно навещала, мыла ее, готовила еду. Они очень любили друг друга.
