Папы Рюрика Александровича не стало в шестьдесят девять лет в одну секунду. Абсолютно здоровый мужчина вдруг упал, и его сердце остановилось. Убеждена: папа просто раздал его людям. Он был хирургом-онкологом, блестящим врачом. Его нет уже двадцать два года. Совсем недавно я встретила женщину, чей муж тридцать семь лет живет после операции, которую сделал папочка.
Мама Елена Олеговна — тоже оперирующий хирург, гинеколог, могла сделать серьезную научную карьеру. Но она так расставила приоритеты, что на первом месте всегда была семья. И отложила занятия наукой на годы. Зато и мы, дети, и наш папа постоянно были окружены вниманием. Мама все успевала. По утрам обязательно готовила семье завтрак, причем каждому — именно то, что он любил. Папа уезжал на работу к девяти утра. Мама начинала всего на полчаса позже. Их клиники стояли рядом в поселке Песочном, где у нас целый онкогород. Никогда не забуду, как поехала однажды с мамой на работу: нужно было сдать какие-то анализы.
На улице зима. Садимся в машину, папа трогается с места, и только тут мама выдыхает: «Ф-у-у-ф! Кажется, успела». Это о том, что и на сей раз она чудом переделала все дела по дому, накормила мужа и детей и не опаздывает на работу. А потом мама... достала из сумки части своего костюма и начала надевать их прямо в машине. Утром на это просто не хватило времени! Причесывалась, подкрашивалась она уже в клинике.
Родители воспитывали нас своим примером. На мамином прикроватном столике всегда лежали «Закон Божий» и Библия. И крестили нас не тогда, когда это стало модным, а сразу после рождения. В СССР церковь была под негласным запретом: коллеги родителей о крестинах не знали. Иначе папа с треском вылетел бы с работы. Он искренне верил в Бога, носил крестик. Но при этом вступил в партию — в противном случае ему не дали бы создать уникальную клинику и спасти огромное число жизней. Он не беспринципность проявил — пошел на компромисс ради пациентов. И кстати, когда все в какой-то момент от партии отреклись, остался в ее рядах до конца.
— Машу вы крестили?
— Конечно. В храме на Конюшенной площади. Дочка ходит со мной на причастие. Не каждую неделю, раз в несколько месяцев. Ведь воскресенье — единственный день, когда она может подольше поспать. Но иногда просит: «Мама, разбуди меня завтра, пожалуйста. Я должна пойти в храм исповедаться». Сейчас она начала читать взрослую Библию: по главе в день. Если что-то не понимает, пишет своему духовному наставнику — отцу Владимиру. Они общаются в Сети. Он живет далеко, в Макарьевском монастыре, поэтому видимся редко.
Крестные дочки — мой младший брат Саша и Светлана Кармалита, вдова Алексея Германа. С Германами наша семья соединена даже не дружбой — родственной связью. Мы с дядей Лешей — крестные моей племянницы Сашки. А много лет назад, когда родился замечательный режиссер Алексей Герман — младший, его крестным отцом стал мой папа. Мы жили в одном доме, с Лешенькой росли вместе... Пережить уход дяди Леши у меня не получается. Он был частью семьи. Говорят, пройдет время и станет легче, незаменимых людей нет. Но папа, который давно не с нами, для меня незаменим. Как и дядя Леша.
