Через некоторое время стучит Михайлов. Но я уже решила: точка, конец, больше никаких отношений. Короче, взбрыкнула серьезно. Отвечаю из-за закрытой двери: «Не пущу!» Что же, думаю, получается: какие-то знакомые для него важнее, чем я?
Около часа простоял Саша, убитый, в коридоре у двери номера. Наверное, и дольше не уходил бы. Но мне позвонила знакомая актриса: «Оля, что ты творишь? Позоришь хорошего человека, как не стыдно!» Мне стало неловко: все-таки заслуженный артист, а тут я, какая-то шмакодявка. Да и остыла уже. Впустила. Помирились...
В Москве Михайлов постоянно приезжал в общежитие, я встречала и радостно бросалась на шею: «Саша, Саша, приехал! Здорово!» Наталья Вилькина, царство ей небесное, которая жила по соседству с мужем-французом, каждый раз говорила: «Твой приехал — иди открывай дверь!» Готовить я тогда совсем не умела, но признаться в этом было стыдно. Иногда просила девчонок: «Михайлов пришел со съемок голодный, у вас борщ есть. Можно угощу? Только скажу, что сама приготовила, ладно?»
В моей комнате он часто играл на гитаре и пел своим неповторимым голосом: «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина...» Я же была худющая. Дарил духи — редкость по тогдашнему времени, и я ходила, окутанная французскими ароматами. Носила не снимая вещи, которые покупал мне Саша, особенно любила желтую юбку. Еще синяя куртка очень нравилась. Помню, когда вручил ее, зачем-то признался: «Знаешь, Верке купил точно такую же, только красную». То есть нам с женой он привез одинаковые пуховики! Меня это, конечно, резануло, но смолчала. Все равно носила с радостью...
Мы часто обсуждали совместное будущее.
— Тебе надо развестись! — призывала я.
И Михайлов всякий раз обещал:
— Да, да, конечно, обязательно.
Однажды возвращаемся с гастролей, в аэропорту Сашу встречает жена, которой стало известно про наш роман — «доброжелатели» не дремлют, уже доложили. Смотрю: стоит встревоженная, расстроенная женщина. Подхожу в компании других артистов и от неловкости задаю абсолютно дурацкий вопрос:
— Ну как тут у вас в Москве с погодой?
Вера, не отрывая взгляда от мужа, сухо отвечает:
— Погода хорошая...
Промелькнула мысль: может, пересилить себя, порвать отношения с Сашей? Все-таки у него жена. Но отогнала сомнения: нет, ни за что! Не смогу...
Едем в автобусе. На Пушкинской площади Михайлов с Верой и сыном Костей, который тоже встречал отца, должны выходить — они тогда там жили. Саша подталкивает жену к выходу и тут же обращается ко мне:
— Оля, давай с нами, я тебя сам довезу домой.
Я опешила:
— Нет-нет, идите.
Потом, конечно, жутко расстроилась и всю дорогу до общежития себя корила: «Надо было выйти и высказать Вере все. Что ее муж любит меня, что мы жить друг без друга не можем...»
Михайлов действительно меня сильно любил. Настолько, что готов был сорваться из дома даже в день рождения сына. Помню, звоню ему: «Саша, страшно болит живот. Приезжай!» Так он бросил гостей и примчался... Паршиво, наверное, поступила, ведь, честно говоря, не так уж и плохо себя чувствовала, просто сильно захотелось его увидеть. Ругала себя потом. Единственное оправдание — не знала, что у Кости праздник...
