Выслушав Анну, Есенин отмахнулся:
— Ушел я из больницы, неважно это все, — помолчал и сказал обреченно: — Сматываюсь, уезжаю в Петербург. Чувствую себя совсем плохо. И спать не могу, все нетопыри мерещатся. Наверное, умру. —На пороге обернулся. — Прошу тебя, Аннушка, береги сына. Не балуй.
На столе осталась забытая им коробка папирос «Сафо». Анна Романовна машинально смахнула ее в ящик комода: она привыкла хранить все, что связано с Сережей.
В тот же день Есенин приходил к Райх — прощаться с Таней и Костей. А через пять дней его вытащили из петли в гостинице «Англетер».
...Под вывешенным на ограде Дома печати транспарантом «Тело великого национального поэта Есенина покоится здесь» играл военный оркестр. Очередь из желающих проститься стала собираться еще с вечера, многие плакали.
Изряднова с трудом протолкалась в полутемный зал, крепко держа перед собой Юрочку. Бросила взгляд на освещенный гроб, увидела в нем незнакомого, совсем не похожего на Сергуню человека со скорбным лицом. Вместо золотых кудрей — темные прилизанные волосы. Машинально подумала: «Наверное, от глицерина: смазывали, когда снимали посмертную маску».
Анна прошла к месту, где скорбели близкие. Обняла окаменевшую Татьяну Федоровну, подсела к Зинаиде Николаевне. Та плакала: «Анечка, у меня дырка в сердце!.. Почему, почему все они оставили его одного? Как могли?» Тут же сидела женщина с желтым лицом. Выше среднего роста, немного сутуловатая, с серыми глазами под низкими бровями. «А ведь и правда похожа на своего деда», — подивилась Изряднова, догадавшись, что это вдова Сережи Софья Андреевна Толстая-Есенина.
По дороге на кладбище на Страстной площади гроб трижды обнесли вокруг памятника Пушкину. Маленькая Танечка Есенина читала стихи отца и отчего-то пушкинское «Мороз и солнце». Анна невольно поморщилась: неловко, неуместно! Когда на крышку гроба полетели первые комья земли, раздался крик Зины: «Прощай, моя песня, сказка моей жизни!» Взяв сына за руку, Анна тихо покинула кладбище.
Уже в январе закрутилась судебная канитель вокруг есенинского наследства. Вспоминала о ней Анна Романовна с неохотой, как о чем-то постыдном. Да и участвовала только на первых порах, поддавшись настойчивости Райх, которая использовала железный аргумент: Юрочка должен быть признан законным сыном своего отца.
К счастью, это случилось сразу: народный суд Хамовнического района определил в числе наследников четверых детей — Георгия, Татьяну, Константина и сына поэтессы Надежды Вольпин Александра, которого Есенин никогда не видел. Ответственной хранительницей всего имущества признали Зинаиду Николаевну, и она перевезла в Москву остававшийся в «Англетере» массивный американский сундук. (Райх долго не позволяла никому в него заглянуть, хотя это был всего лишь дорожный гардероб.)
