Нэйтан появился на свет в Англии в июне 1979-го, они снимали «Империю». В ночь, когда Мэрилу рожала сына, Марк неотлучно сидел в приемном покое. Он уже выпил тысячу стаканчиков отвратительной бурды, которую там называли кофе, прочитал все старые журналы, разгадал все кроссворды, выслушал исповеди других папаш, похлопал их по плечу, потом немножко сам излил душу, получив в ответ крепкие ободряющие объятия... Время шло, то и дело медсестра выглядывала, поздравляя очередного счастливчика с отцовством, а Марк все сидел там, как будто за ним единственным родители не пришли в детский сад. Когда наконец медсестра произнесла его имя, он вскочил, но Хэмилла всего лишь звали к телефону.
Пусть он и выбил себе выходной, делать нечего — надо было переснять парочку планов, несколько раз отскочить от шагающего танка. И вот Марк отскакивал и отскакивал, а потом споткнулся и упал, неудачно выставив перед собой руку, и сломал большой палец. Кисть распухала на глазах. И в тот момент, когда, сжав зубы, Марк дожидался конца перевязки, ему сообщили о рождении сына.
Мэрилу каждый вечер фотографировала поляроидом очередные синяки мужа: после съемок тело Марка в буквальном смысле стало сине-зелено-фиолетовым. А в сцене, где его героя душили, Хэмилл постарался быть столь достоверным, что от напряжения у него лопнул сосуд в глазу. И перед тем как закапать лекарство в багровый глаз, Мэрилу опять мстительно его сфотографировала. «Вот, — грозила она, потрясая снимками, — Нэйт вырастет и посмотрит, на какие безумства тратил жизнь его папаша!» Впрочем, «безумства» Марка были достойно вознаграждены: его сделали почетным членом Британской ассоциации каскадеров. А еще именем Хэмилла назвали звезду в созвездии Геркулеса.
Потом «Звездные войны» закончились и надо было жить дальше. Слава, обрушившаяся на Марка, оказалась быстротечной — ему не повезло так, как Харрисону Форду или Кэрри Фишер. Сначала Хэмиллу предлагали роли, так или иначе повторяющие уже сыгранный образ. Потом — бесчисленные пародии, и он даже снялся в одной. А потом... Потом, собственно, уже ничего не предлагали. Марк изо всех сил старался выйти за рамки устоявшегося амплуа космического борца за справедливость, проходил пробы, пробивался к знаменитым режиссерам — и все безуспешно. «Люк Скайуокер» превратился в чумное клеймо, и никому уже не было интересно, способен ли актер Марк Хэмилл на что-то другое.
Они с Мэрилу переехали в Нью-Йорк. Марк отправился штурмовать Бродвей, надеясь повторить успех Гленн Клоуз: именно после театрального признания той стали предлагать замечательные кинороли. Все складывалось, в общем, неплохо. Была и культовая постановка «Человека-слона», и блистательный Моцарт в «Амадее», и «Харриган и Харт», ради которого Хэмилл за два месяца научился вполне сносно петь и танцевать. Но никакого развития карьеры за этим неплохим началом не последовало. Громкое имя, на которое продюсеры удачно привлекли публику на старте, и здесь играло с Марком злую шутку — его просто не готовы были долго воспринимать в другом амплуа.
В 1983-м у них родился второй сын, Гриффин, в 1988-м — дочка Челси. К тому времени Хэмиллы вернулись в Малибу. Марку пришлось признать, что его бродвейский вояж ожидаемых результатов не дал. Мало того, за время отсутствия в Голливуде его окончательно забыли. И теперь, упрямо твердя про себя мантру, что «нет маленьких ролей», он соглашался на все — за исключением разве уж совсем постыдного шлака. Большинство фильмов с его участием выходили сразу на видео, минуя большой экран. Марк снимался в сериалах и озвучивал видеоигры, хватался за любую возможность и в общем-то был все время занят, однако ни одна его роль, ни один его фильм больше так и не «выстрелили».
Но в конце концов кроме актерства у Марка было кое-что более важное. Изживая собственную обиду на вечное невнимание родителей, он старался быть самым заботливым отцом в мире. Играл с детьми, рассказывал сказки на ночь, превращая их в настоящие многоголосые спектакли, ходил на родительские собрания. Единственное, на что у него никогда не хватало духу, это играть с детьми фигурками из «Звездных войн» и смотреть с ними трилогию на видео. Честно сказать, он просто видеть не мог себя в этой роли. Вставал и выходил из комнаты. А дети, конечно, обожали сагу. Нэйт знал наизусть все серии, у Грифа был свой собственный, подаренный студией костюм Оби-Вана, Челси то и дело просила потрогать космический шлем Люка, доставшийся папе как сувенир. И все они носились по комнатам, размахивая мечами, и на разные голоса орали «Люк, я твой отец!!!»
Нет, их отец ни о чем не жалел. Он честно давал автографы по-прежнему узнававшим его поклонникам. Ездил на конвенты фанатов, фотографировался с ними и был бесконечно тронут их преданностью миру «Звездных войн». Чего только они не знали! Как-то Марк попробовал пройти один из пустяковых фанатских тестов и срезался уже на втором вопросе: каким топливом заправляется корабль Вуки? Вот дети-то на этот вопрос ответили бы сразу!
Они росли, дружили, учились рисовать и играть на гитаре, занимались спортом, выбирали колледжи. Успели порадовать строгого дедушку выбором «разумных» профессий — тех самых юриспруденции и менеджмента. К творчеству склонялась, пожалуй, только дочка — до одного случая, раз и навсегда отвратившего ее от «фабрики грез».
Челси исполнилось пятнадцать, они с подружкой собрались пойти на чей-то день рождения в знаменитый клуб. Компания намечалась веселая — сплошь отпрыски кинозвезд первой величины. Вечером Марк с Мэрилу, оставшись одни, устроили себе «итальянский ужин» — открыли бутылочку красного, приготовили спагетти и включили «Клан Сопрано». И тут, не прошло и часа, дочь вернулась. В слезах. Ее не пустили на вечеринку, просто развернули и попросили уйти. Потому что имени ее отца не было в списках знаменитостей группы «А» — только таких допускали в клуб. Былые заслуги значения не имели.
