Ей отворили, и первое, что увидела, был большой отцовский портрет. Подумала: «Вот и свиделись дед с внуком». Старенький священник не узнавал ее и говорил степенно: «Это господин наш великий есть». Она смиренно попросила о ночлеге и весь вечер старик с женой рассказывали о своих господах. Оказалось, что Петр давно живет при дворе в Петербурге, в Кусково редко заезжает, еще не женился. Дошла очередь и до нее — старшей сестры Наталии Борисовны. Запричитала попадья: «Пропала ласточка наша в чужих холодных краях, вместе с князем своим надменным. И ничегошеньки нам об их судьбе неизвестно». Не смогла Наталия им открыться, как столбняк напал. Переночевала, а утром, получив благословение себе и сыну, отправилась дальше в Москву.
К утру ее настроение переменилось, казалось, Наталия очнулась от бесконечного сна. Она станет такой же сильной, как ее отец, сможет вынести любую ношу, и ей нечего стыдиться. Поедет прямиком в родной дом на Никольскую улицу и наконец все узнает. Пока добиралась, в ушах стоял тот тревожный колокольный звон, как в день смерти юного царя, в день их несостоявшейся двойной свадьбы. Чем ближе она приближалась к родному дому, тем громче звонили, и наконец Наталия поняла: что-то случилось. Присмотрелась, а народ на улице крестится: «Преставилась наша государыня-матушка!» Грех радоваться, а она ликовала: нет больше на свете страшной медведихи.
Взошла на широкий двор и направилась прямо к господскому крыльцу.
— Куда, куда! — прикрикнул на нее лакей в шереметевской ливрее, а другой, оглядев потрепанную крестьянскую одежду, дурашливо спросил:
— Как прикажете доложить о вашей светлости?
— Доложи: княгиня Долгорукая с сыновьями, — сказала Наталия.
В дворне случился переполох. Митенька увидел много людей, бегущих к крыльцу, бабы ревели, мужики ломали шапки. Он зашелся истерическим плачем. «Ах, матушка наша, исхудала как, — причитали дворовые, — а мальчоночка-то совсем болезный». Все братья и сестры пребывали в Петербурге. Зато была Дуняша, с которой десять лет назад они расстались в ссылке. Теперь она раздобрела, повязывалась по-бабьи — была замужем. «А Варвара Алексеевна у царицы жила во фрейлинах, — рассказывала Дуняша, — уж и немолоденька, а замуж никак нейдет». У Наталии опустились руки — и здесь она не узнает о судьбе мужа. Родной дом, ее девичьи палаты — ничто не радовало. До ночи промучилась, а как взошла полная луна, так будто толкнуло ее что-то. Взяла спящего Митеньку на руки и пошла по ночной Никольской в сторону Кремля.
В Кремле тихо-тихо. Наталию окликнул сонный часовой, она кивнула и свернула на Соборную площадь. Маленькими огоньками лампад светились изнутри окна Грановитой палаты, лунный свет играл на стенах соборов. Наталия молилась в храме Спаса за Золотой решеткой, просила о спасении Ивана и чтобы ей узнать об участи его. Потом обессиленная присела на ступеньки Красного крыльца, Митенька спал у нее на руках. Необычное состояние охватило ее — то ли явь, то ли сон...
Вдруг что-то будто пошевелилось в воздухе, вздохнуло, и она увидела посреди пустой площади неясную фигуру, окутанную широким плащом. На нее повеяло холодом. Это был Иван, погруженный в глубокое раздумье. Муж стоял неподвижно и одновременно приближался к ней. Он медленно распахнул плащ, и Наталия увидела в лунном свете, что вся его белая рубашка пропитана черной кровью. На шее темнела багровая полоса. Иван поднял руку и, взявшись за волосы, снял с плеч свою голову...
