Сейчас я думаю, лучшее, что мог сделать для меня мой бывший муж, — это уйти. Ну, кроме дочки, конечно. Хотя тяжело было в тот период невыносимо. Сам факт развода я переживала долго и сильно. Казалось, жизнь закончена, ничего со мной больше не произойдет. Как ни странно, но спас материальный аспект. Мне надо было соображать, как заработать на дочь, которую я перевезла из Красноярска в Эстонию, к родителям, как помогать маме с папой ее растить и не загнуться самой. По сути, только эта ответственность за близких встряхивала, тормошила и не позволяла опустить руки. Помимо театра я по-прежнему работала гримером на телевидении, и там же мне доверили вести информационную передачу. Причем умудрялась заниматься этим практически одновременно: в одной студии вела программу, потом неслась за своими банками-склянками в соседнюю — красить другую ведущую. Иногда это происходило после спектакля, так как утренние новости часто записываются по ночам. Хорошая такая школа выживания.
Снимать жилье я себе позволить не могла и переехала в театральное общежитие. О! Это отдельная история. Артистам выделили этаж бывшего общежития завода «Красный треугольник», старейшего в стране производителя резиновой обуви. Когда-то там выпускали калоши, а заводское жилье является памятником индустриального модерна. В общем, нормальные такие рабочие казармы — громадное здание из красного кирпича, «нарезанное» чуть ли не на купе. Здоровенная коммуналка! Когда мы туда заезжали, все здание было совершенно пустым. На наш пятый этаж полагались одна кухня и два туалета с умывальниками. К зиме стало ясно, что отопления как бы нет. У меня еле хватало сил выбираться из-под одеяла, молниеносно натягивать одежду, умываться ледяной водой и галопом лететь до театра. В какой-то момент я туда просто не вернулась.
В театре было значительно комфортнее — гримерка с диванчиком, душ на этаже. У меня заканчивалась репетиция, и я, дальновидно подружившись с пожарными, оставалась ночевать в гримуборной. Коллеги, расходившиеся по домам, не подозревали, что в театре завелся свой домовой… Родители тоже ничего не знали. Они бы в ужас пришли. Ночи напролет я рисовала. Никогда, ни до, ни после, не рисовала так много.
А однажды… Есть такой Михаил Синельников, поэт-переводчик. Личность легендарная во многих смыслах. И вот одно издательство поставило задачу выпустить мемуары Синельникова с рассказами о людях, с которыми ему довелось общаться.
