Новый генерал-губернатор Дурново встретил Владимира Аркадьевича сердечно, как и положено между бывшими гвардейцами. Генерал был балетоманом, в Москву он привез свою петербургскую «пташку» — танцовщицу Бакеркину. Несколько дней назад та вышла на сцену прямо из ложи Дурново, и это наделало много шума — в Москве к такому не привыкли. Генерал-губернатор развлекал гостя сравнительным анализом ручек, плечиков и ножек московских и питерских танцовщиц. Ему то и дело звонили, сообщали о городских новостях — где-то застрелили околоточного, в другом месте побили городовых. Дурново жаловался на тяжелые времена, что не может свободно ездить в балет — у него слишком мало солдат, всего-то тысяч пятнадцать...
Закрывать театры Дурново не хотел, а посему Теляковский откланялся и отправился инспектировать свое хозяйство: против всех ожиданий оно оказалось в порядке. Малый театр оставался верен долгу, не было шатаний и в балетных: хористы собирались просить прибавки к пенсиям, но бунтовать не хотели. Директор вернулся в Питер, где все обстояло иначе: тамошний генерал-губернатор Трепов держал город железной рукой, но в императорских театрах шло брожение.
Учащиеся консерватории устроили сходку, требуя демократизировать императорские театры: снизить плату за места, упразднить абонементы и уничтожить французский Михайловский театр. Затем в дирекцию позвонил некто, не пожелавший представиться, и потребовал прекратить спектакли — или театры взлетят на воздух. Шаляпин запросился в отпуск на юг — его пугали анонимки от черносотенцев с обещаниями скорого убийства. Жалованье театральным рабочим все не прибавляли, инспектор Санкт-Петербургского театрального училища хотел сделать запасы провизии на случай голода. Теляковский попытался дозвониться до министра двора, получить разрешение закрыть театры и прибавить жалованье рабочим, но министр отправился с царем на охоту. К концу дня Теляковскому доложили, что в театральном училище снова начались брожения. Но хуже того — заволновалась балетная труппа Мариинской сцены, краса и гордость императорских театров, богатая и влиятельная, водившая дружбу со всем сановным Петербургом.
Балетные желали сами распоряжаться бюджетом и выбирать режиссеров. А еще просили второй выходной и грозили забастовкой. Заводилой выступал родной брат Матильды Кшесинской. За корифеями в революцию потянулись и ученики балетного училища: юнцы составили отдельную петицию, в которой просили побольше обучать их гриму и балетным танцам.
В конце концов балетная труппа раскололась: революционная часть попыталась сорвать балетные номера в опере «Дон Кихот», и Теляковскому пришлось ввести в спектакль ребят из балетного училища. Следом вспыхнул конфликт между драматическими и балетными артистами. Во время ссор александринцы обливали мариинцев водой, а знаменитая драматическая актриса, старуха Стрельская, отказала от дома своему племяннику, танцору Стуколкину со словами: у меня-де революционеров не принимают! Напряжение в труппе росло, нервы артистов были на пределе. Танцовщик Легат зарезался бритвой, его коллега Киселев сошел с ума и в припадке помешательства разбил императорский бюст. На похоронах Легата несли венок с надписью: «Вновь объединенная балетная труппа — первой жертве на заре свободы искусства».
