Мягко отцепив от своего воротника братишкины пальцы и пообещав брызгающему слюной матросу спальное место, Владимир Аркадьевич подумал, что в должности директора императорских театров он делал примерно то же самое. В него готова была вцепиться пресса — и правая, и левая. В питерских театрах плелись замысловатые интриги, своих артистов продвигали члены императорской фамилии, и между ними, словно кот между мчащимися по Невскому каретами, метался несчастный директор — угодить всем было невозможно, кто-то обязательно станет его врагом. Так потерял должность князь Волконский, да и самому Теляковскому прочили отставку много раз: то Шаляпин публично споет запрещенную «Дубинушку», а директор откажется его увольнять, то обернется оглушительным скандалом питерская премьера балета «Волшебное зеркало». И все же ничего похожего на революцию 1905 года в императорских театрах в его жизни не было. Тогда братишка с «Гангута» постучался к нему в первый раз, а его роль исполнил корифей «Мариинки» Иосиф-Михаил Кшесинский.
Хозяйство у Теляковского было немалое: в Петербурге — Александринский, Мариинский и французский Михайловский театры, в Москве — Большой, Малый и Новый. За свои места артисты императорских театров держались крепко, но осенью 1905 года империя, проигрывающая войну крошечной Японии, зашаталась, начались забастовки, в обеих столицах постреливали, обыватели почувствовали себя революционерами. В прежние времена артисты драматической и балетной трупп обижались, если после выступлений в летнем Красносельском театре их подарки от министерства двора, серебряные безделушки, портсигары, конфетницы и подстаканники, оказывались хуже, чем у коллег. Теперь многие почувствовали себя борцами за свободу.
Так думал Владимир Аркадьевич, пробираясь домой по темному и опасному Каменноостровскому проспекту, обходя стороной подозрительных проходимцев и патрули. В 1905 году с московских улиц быстро исчезли городовые, в Петербурге стражи порядка продержались чуть дольше… Тогда всех пугала надвигающаяся анархия: хулиганы средь бела дня лупят на улицах приличных людей! Ссаживают с извозчиков дам! Еще вчера все шло своим чередом, а наутро стало казаться, что мир вот-вот разлетится ко всем чертям. Теляковский считал, что надо закрыть театры и подождать, пока все уляжется. Но начальство решительно воспротивилось — все должно идти как шло, за уступки никого не похвалят.
В Москве было беспокойнее, чем в Петрограде, — говорили, что революционеры назначили к взрыву Успенский собор, Государственный банк и Большой театр, поэтому Теляковский помчался в Первопрестольную. Надо было прибавить жалованье рабочим сцены и оркестрантам, пока те не потребовали этого сами и не забастовали.
