Молодой человек проводил нас до гостиницы и пригласил в ночной бар. Там он снова не отходил от меня. И так продолжалось всю неделю, что мы были в Вильнюсе.
Мне казалось, что в те семь дней я не спала совсем, мы с Антанасом — так его звали — ездили в музеи (в музей в Тракае мы приехали ночью, но сторож, увидев нас, не знаю уж почему, может, потому, что от нас электричество исходило, согласился открыть нам двери), гуляли, бесконечно пили кофе, такой крепкий, что в нем ложка стояла.
Я летала. Мне правда казалось, что я пребываю в какой-то другой, прекрасной вселенной. Мы сидели, прижавшись, смотрели друг другу в глаза, и казалось, весь остальной мир вообще не существовал. Было только одно желание: держаться за руки вечно...
Подошло время возвращаться в Москву, я оставила Антанасу свой адрес. И он тут же примчался. Антанас оказался фотографом, и вот тогда, сидя у меня дома и листая журналы, он вспомнил, что снимал меня несколько лет назад на показе: «Так это ты!..»
Он умчался обратно в Вильнюс, а вернувшись, тем же вечером привез свои фотографии, снятые в тот самый день, когда он впервые увидел меня на подиуме...
А потом в течение следующих двух с половиной лет утром он улетал из Москвы в Вильнюс, а вечером возвращался. Он буквально заболел мной.
При этом за каждым моим шагом по-прежнему следили, вендетта моих преследователей продолжалась. И у Антанаса скоро начались проблемы: в Литве тогда как раз проснулись «лесные братья» — националисты. Художественный руководитель Вильнюсского дома моделей женился на москвичке, и однажды на прогулке в парке их страшно избили, молодая женщина тогда не выжила. В то же время там зарезали еще одну русскую девочку, она была племянницей маминой подруги.
Однажды Антанас приехал ко мне в Москву с перебинтованной рукой. Я спрашиваю: «Где это ты так?» Он говорит: «Представляешь, выхожу из квартиры, на лестничной клетке темнота, сделал шаг вперед, заметил — что-то блеснуло, протянул руку, а по ней как полоснет нож...» Его спасло то, что у него на руках были мотоциклетные перчатки — он гонял всюду на мотоцикле, был заядлым рокером. Не оказалось бы перчатки, рана была бы очень глубокой, а так нож прошелся по поверхности. А потом ему сказали напрямую: «Если ты не перестанешь общаться с этой русской, сильно пожалеешь. А уедешь к ней, мы здесь твоих мать и сестру порешим».
Но мы все-таки не собирались так просто сдаваться. Я попыталась устроить Антанаса куда-нибудь на работу, мы ходили в агентство печати «Новости», в Moscow News, еще в самые разные газеты и журналы.
