Сколько сломленных людей видела Гленн! Людей с вывернутыми наизнанку душами, увязших в сознании собственной порочности, доносящих на себя и близких, утративших внутренний стержень и мучительно ищущих его в «учителях». Гленн пришлось научиться скрывать свои чувства и секреты, являя окружающим лучезарную личность, не имеющую к ней никакого отношения. Может быть, именно практика постоянного утаивания настоящих мыслей и привела ее в итоге к лицедейству? Ей пришлось прожить под крылом секты много лет, только в зрелом возрасте она наконец избавилась от ее влияния. И исключительно с помощью последовательного притворства ей удалось убедить родителей в том, что мечты об актерской профессии не таят в себе ничего дурного. Бесхитростные постановки в Колледже Вильгельма и Марии вызывали в отце и матери исключительно гордость за талант дочери. Не тревожила их и труппа студии братства «Фи Бета Каппа», куда Гленн вступила после колледжа: большинство ее актеров, как и она, выросли под сенью «Морального перевооружения». Тогда-то она и встретила своего первого мужа — славного парня, музыканта Кэбота Уэйда. Конец 60-х, новая музыка, новая мода, новые взгляды на искусство… То был скоропалительный и очень молодой брак. Встретились в турне. Понравились друг другу. Гуляли, разговаривали, страшно сказать — Гленн, штурмовавшая в то время Бродвей, даже читала милому и не слишком образованному Кэботу какие-то шекспировские монологи, размахивая руками и стараясь побороть смущение.
Ее ведь очень огорчала собственная внешность. К двадцати годам Гленн окончательно призналась себе, что некрасива. И никакие ухищрения — стрижки, косметика этого факта не изменят. На Бродвее с дебютантами не церемонились, на просмотрах их внешность комментировали жестко и честно, так что Гленн пришлось научиться держать голову высоко поднятой. «Боже, детка, ты что — баскетболистка? Откуда такие плечи, дорогая?» «Не хочешь попробовать себя в травести-шоу? У тебя же совершенно мужская фигура, там это оценят». «Какая интересная лепка лица! Миленькая, не думала о ринопластике?» «Кто-нибудь, подыщите ей, что ли, парик какой-то… у нее же череп просвечивает!»
Каждый вечер она беспристрастно разглядывала себя в зеркале. Да. Ее фигуре отчаянно недоставало женственности, волосы были редкими, лоб — слишком высоким, глаза — маленькими и глубоко посаженными, нос — длинным… И все же она почему-то точно знала, что внешность — не главное в ее вожделенной профессии.