А ведь в сущности были еще молоды: мне 30 лет, а ему 37. Просто, наверное, трудно поверить, что вся жизнь впереди...
Долгое время мы были на «вы». Каждый раз при встрече Владик церемонно целовал мне руку и называл исключительно Натальей Викторовной. Мне это очень нравилось. У меня были довольно стереотипные представления об актерах: не успел с девушкой познакомиться — и сразу «в койку». Но в случае с Дворжецким все было необычно. Он оказался на редкость целомудренным и вел себя совсем не так, как я ожидала
С какого-то момента наши встречи стали постоянными. Владик, если не был занят на съемках, часто заезжал за мной в исполком. Посмеивался над моей «административной должностью», называя не иначе, как «Викторовна».
Помню, однажды Владик, встречая меня у работы, берет под руку: мол, очень скользко, а я пытаюсь освободиться, боюсь — вдруг сослуживцы нас увидят. Владик смеется: «Наташенька, вы первая женщина, которая от меня шарахается».
Мы никогда не планировали, как проведем вечер. Иногда наведывались в ресторан Дома кино, а чаще просто бесцельно катались по Москве, завернув по пути в магазин, где Владик покупал сыну фрукты. Однажды просидели в машине у моего подъезда весь вечер. Владик радовался тому, что может просто гладить мою руку. И мне эта нерешительность нравилась. А ему нравилось видеть мои сияющие глаза, когда он касался моей руки. Он все время повторял: «Наташечка, Наташечка...» Часто шутил по поводу наших невинных свиданий: «Мы с тобой как второклассники».
Что его останавливало от более решительного шага? Мне кажется, для Влада главным было не ошибиться в человеке. Вот он и не торопился...
Как-то при встрече я предложила: «Хотите со мной завтра заехать к родителям? Мама зайца под соусом приготовит». Мой отец был страстный охотник и как раз подстрелил одного. Владик с удовольствием согласился, правда, оговорившись: «Зайчатину я что-то не очень...» Маму я на всякий случай предупредила, чтобы для Владика налепила пельменей. За столом мама, как было велено, зайцем его обнесла. «А почему мне не предлагаете? — удивился Дворжецкий. — Когда-то же надо попробовать!» Родители мгновенно прониклись к Владику симпатией, тут же забыв о том, что поначалу отговаривали меня с ним встречаться.
Помню, он наклонил голову, и я вдруг поймала себя на мысли: «А ведь он уже пожилой человек!» Седая голова, лысина... Он казался человеком, много перестрадавшим и перенесшим. Но когда улыбался, на лице оживали огромные лучистые глаза. Меня всегда поражало удивительное сочетание: его высокий сократовский лоб и совершенно детская, обезоруживающая улыбка.
— Но ведь Дворжецкому было всего 37!
— И тем не менее у него была непростая жизнь. Владик родился между первым и вторым арестами отца. Представляете, в военное время мальчика все время спрашивают: «Где твой папа?» Он искренне отвечает: «На фронте», а соседские дети в ответ начинают его травить: «Твой папа — немецкий шпион!» Мальчик думал, папа геройски на фронте сражается (ведь так ему говорила мама), а он в лагере сидит!
Конечно, расти с клеймом сына врага народа, когда тебе хочется, как все, быть пионером, очень тяжело.
Владик всю войну жил с мамой и бабушкой, дамой старой дворянской закалки, с манерами, французским языком. Мама, Таисия Владимировна, — балерина, в свое время окончила Вагановское училище, преподавала в студии при омском театре классический танец.
Мама и бабушка работали в театре, получали копейки. Семья жила очень трудно, временами просто бедствовала. Маленького Владика приходилось часто запирать одного в комнате актерского общежития. Однажды он, голодный, не выдержал и съел кусок мыла...
Отец вернулся только после войны, в общей сложности Дворжецкий-старший провел в лагере 14 лет.
Там у него от вольнонаемной родилась дочь. Жена не простила ему измены и подала на развод. Владику в тот момент исполнилось семь лет. Как писал сам Вацлав Янович о встрече с сыном: «Я любил его и надеялся на ответное чувство. А меня встретил волчонок...» Болезненный, голодный, затравленный окружающими, мальчик смотрел на отца зверенышем. Вдруг появился чужой мужчина, строгий, требовательный, который начал его воспитывать!
Отношения с отцом у Владика и потом оставались непростыми. Вацлав Янович долгое время не верил в талант сына и не принимал его как актера. Только после смерти сына признал, что тот — хороший человек и хороший актер. А при жизни Владик ласкового слова от отца так и не дождался. Хотя, думаю, он по большому счету в этом очень нуждался...
