У нее были красные руки с бородавками, изо рта пахло луком, а щеки дама напудрила так густо, что они напоминали плохо оштукатуренную стену. Семейка барышни привела юного Джерома в ужас, он понимал, что попался. Можно тихо удрать, расплатиться и съехать с квартиры, но ушлая барышня все равно его найдет и притянет к суду за нарушение брачного обещания — где ему упомнить, что он наговорил во время ужасного вечера?
Вот тут-то ему и дали дельный совет: люди со средствами в такой ситуации бегут на континент, во Францию, а бедняку прямая дорога в артисты, там его надежно укроют грим, сценический псевдоним и кочевая актерская жизнь. Неделя в одном городе, неделя в другом — нет убежища надежнее ангажемента в провинциальном театре.
Сияющий мир сцены казался ему неприступными замком. Театральные агенты обещали помощь, предлагали платные уроки, но им нужны деньги, а денег у него не было. Чувствовавший себя без вины виноватым устроитель пирушки оказался человеком со связями, он вывел его на затевавшего новый проект антрепренера. В потертый карман великого человека перекочевала последняя, заветная пятифунтовая бумажка, и Джерома взяли на работу. Был составлен контракт: первые два месяца он играет бесплатно, затем получит оклад «по способностям».
Прежде его жизнь плелась нога за ногу, а теперь припустила галопом: Джером К.
Джером удрал от своей официантки, спустившись по лестнице пансиона в носках, чтобы не поднимать шума, и вот он уже сидит на первой в его жизни репетиции, не похожей на то, о чем он мечтал. Там был старый комик, которого не держали ноги, дряхлая характерная актриса, важная примадонна, жена антрепренера, и наряженный в новенький клетчатый костюм герой-любовник, самоуверенный молодой человек с напомаженными волосами. Джером К. Джером получил псевдоним Гарольд Кричтон, и продюсер усилил им первый акт — для него написали три реплики и ремарку: «вместе со всеми идет вперед». Оказалось, что на сцене надо не говорить, а кричать, подавая звук всей грудью, выяснилось, что на репетиции актеры произносят только первые и последние слова своих реплик, пробалтывая все остальное: «Здравствуйте, дорогая бла-бла-бла я уверена, что малышка Дженнифер вскоре забудет о своей преступной страсти!»
Они репетировали, а театральный плотник вовсю гремел молотком, наотрез отказываясь утихомириться: «Для настоящих профессионалов это должно быть не важно».
Театральный художник чуть-чуть подправил декорации, изображавшие притон пиратов и залу в средневековом замке, и они отлично сошли за комнаты в небогатом сельском коттедже — новичка Джерома смущали только висевшие над камином сабли и револьверы. Примадонна требовала, чтобы перед ее первым выходом играли марш, премьер хотел играть в собственном клетчатом костюме, каких семьдесят лет назад и в помине не было, суфлер жаловался на то, что его никто не слушает, продюсер говорил, что все идет прекрасно и они сделают кассу.
Так и вышло: пьеса продержалась даже дольше, чем они рассчитывали, и признанному сценической «полезностью» Джерому К. Джерому положили приличное жалованье — тридцать шиллингов в неделю. Их даже платили. Потом спектакль сошел, он получил ангажемент в провинцию и отправился в путь, накупив сценических костюмов на все случаи жизни.
То, что он не боится публики, Джером понял на первом же представлении: он по-прежнему был застенчив, но на сцене держался свободно. Да и чего бояться, если зрители не видны и со сцены зал кажется огромной черной дырой? Он колесил по провинции, понемногу нищая, — первый театральный опыт оказался лучшим, затем его безжалостно обсчитывали или попросту не платили: проделки мошенников-антрепренеров судьям казались шалостями.
