Он был рослым, видным, любезным малым, и его общество очень ценила супруга архитектора. То, что у зданий, построенных из рандовских кирпичей, трескались своды, а сам кирпич после хитроумных упражнений Фомы стоил чуть ли не дороже мрамора, в расчет не принималось: красавец дарил англичанке чудный китайский чай и любезничал с ней за обедами. Бетанкур не любил Ранда, но с мнением жены всегда считался.
Другой господин, бывший офицер испанской артиллерии по фамилии Виадо, приехавший в Россию в драных сапогах и с двумя сменами белья, был не слишком ученым, зато добрым малым.
Нищий испанец и дочка Бетанкура Каролина полюбили друг друга, родители дали согласие на брак, и Бетанкур пристроил зятя в свое ведомство. Кто после этого мог сказать, что сметы дочкиного мужа выглядят подозрительно? Подрядчики находили дорогу к тем, кому Бетанкур доверял, честных подкупали, нечестные сами выстраивали мошеннические схемы, а веривший своим людям Августин Августинович хлопотал о награждении их орденами. В других ведомствах воровали не меньше, но там об этом знало ловко прятавшее концы в воду начальство. Бетанкура до поры до времени спасало императорское покровительство, но Вигель знал, что симпатии сильных мира сего переменчивы.
В 1822-м Бетанкуру исполнилось 64 года. За 14 лет, проведенных в России, он добился всего, о чем только может мечтать строитель и инженер. На Волге поднимался новый город, в Петербурге сносились старые здания, и на их месте возникали прекрасные кварталы. Он помог зодчему Росси, которого недолюбливал император, разглядел недюжинный талант в Огюсте Монферране, бойком и амбициозном архитекторе-новичке, приехавшем в Россию делать карьеру.
Обустраивалась Дворцовая площадь, мало-помалу рос Исаакиевский собор. Арку Главного штаба рассчитал сам Бетанкур: скептиков пугали ее размеры, говорили, что она непременно рухнет, но вычисления не подвели. Строился образцовый тракт Петербург—Москва. Проектировалась Военно-Грузинская дорога, закладывались дороги в провинции — программа была так обширна, что начатое Бетанкуром удалось завершить лишь к середине века...
В не знавшем ночного освещения Петербурге появились уличные фонари: они зажигались в четыре часа дня и гасли в восемь вечера, когда всем добропорядочным гражданам положено сидеть по домам.
Мосты и дворцы, строительство Обводного канала, грандиозный план реконструкции всех дорог империи, Нижегородская ярмарка, которую он никак не может достроить… Это требовало денег, стройки сжирали все, что он выбивал у министра финансов, и требовали еще и еще. А казна почти пуста: после войны с Наполеоном Россия была разорена. Дефицит бюджета покрывали за счет выпуска бумажных ассигнаций — царь с трудом финансировал армию, и его с некоторых пор начали раздражать просьбы Бетанкура.
Александру I стало казаться, что испанец его обманывает: сроки окончания работ все время отодвигались, средств на них требовалось все больше и больше. Тут-то на Бетанкура и написал донос один из подчиненных... Назначили следствие, выяснили, что жалобщик нечист на руку, но открылось и другое. Брал взятки любимчик супруги Бетанкура Ранд, брали и другие чиновники: они принимали у подрядчиков негодный кирпич, сдавали здания с недоделками. На открытии Нижегородской ярмарки купцы жаловались, что в лавках нет ни нормальных полов, ни годных потолков — многое пришлось менять, а это потребовало вложений.
Самым скверным оказалось то, что незадолго до доноса Бетанкур подал императору список особо отличившихся чиновников своего ведомства с просьбой представить их к орденам.
Тут и пробил час графа Аракчеева, который положил на стол Александра папку с именами взяточников из Комитета строительных и гидравлических работ — там значились фамилии людей, которых Бетанкур просил отметить. Царь не стал никого награждать, и это было дурным знаком...
То, что в России все зависит от воли государя и человек существует постольку, поскольку о нем помнит царь, Бетанкур понял очень скоро. На аудиенции Александр I говорил с ним сухо и недобро:
— Я вас ни в чем не виню. Во всем виноват только один человек — я сам. Я определил вас на должность, к которой вы не способны и от которой отказывались с самого начала.
